По шороху Михаил определил, что сзади подходят люди, останавливаются. Кто-то кому-то шепнул:
— Тоже расстрел?
— Нет, штрафник.
«Значит, здесь собирают «разный сорт», — подумалось Девятаеву. И тут же услышал голос переводчика:
— Куда глазеешь? За эту стену и муха не улетит. Можешь вылететь только так, — он показал на трубу крематория.
Перед строем вновь прибывших вырос долговязый офицер-эсэсовец.
— Я — комендант лагеря. Меня называют «Железным Густавом». Вы, вонючие русские свиньи, создавали беспорядок в тех лагерях, где были. Теперь на исправление вас прислали ко мне. Я вас всех исправлю. Я привожу здесь в исполнение смертные приговоры. Каждый из вас будет сожжен, повешен или расстрелян.
Кто-то робко спросил:
— А штрафники?
— Ты чего, свинья, разговариваешь, когда была команда «смирно»?
Комендант расстегнул воротник коричневой рубахи, закатал рукава и протянул правую руку. В нее вложили бич.
— На первый раз маленькое угощение, — резанул бичом по лицу штрафника, заодно досталось еще двоим или троим. — Я люблю порядок, аккуратность, дисциплину.
На этом «знакомство» закончилось. Охранники погнали пленных к «санитарному комбинату». Штрафных впустили в первую очередь, другие толпились у входа. Тут узнали, что штрафникам легкая жизнь тоже не уготована. Не все выносят пытки, изнуряющую работу. Но тут есть хоть какая-то, пусть маленькая надежда выжить до прихода наших войск. Все верили: конец будет скоро, война подходит к границам Германии.
Санобработка начиналась со стрижки. Но перед этим каждый должен был подойти к длинному столу, сдать свой жетон, взамен получить новый.
Девятаев подошел к парикмахеру, немолодому, седеющему человеку. Наклонил голову над коробкой, в которую собирали волосы.
Парикмахер провел машинкой, снял пучок кудрей.
— Жалко шевелюру?
— Мертвой голове она не понадобится…
Парикмахер испытующе посмотрел в глаза «клиенту» и шепотом спросил над ухом:
— Кто? За что сюда?
— Летчик. Подкоп.
— М-м, да… Бирку получил?
— Получил, — Девятаев раскрыл ладонь с биркой.
Среди тех, кто дожидался очереди, поднялся шумок. Как потом узнал Девятаев, один из прибывших закурил сигарету. Сразу появились два пожарника в касках, лопатами сбили человека. Товарищи хотели его поднять, но пожарники набросились на них.
— Сволочи! — шепнул парикмахер. — Кажется, убили…
Он прошел туда, где лежал мертвый, нагнулся над ним.
— Отнесите его, — показал пленным на дверь, а сам вернулся. — Давай скорее бирку, карточку к ней, все давай. Скорее!
Парикмахер включил в сеть машинку, и тут же выхватил вилку.
— Испортилась, проклятая, — и отошел за дверь, куда понесли труп убитого. Минуты через две вернулся, продолжил стрижку. Сунул в руку летчика другую бирку и карточку. Наклонился к уху: «Убили штрафника. Никотенко Григорий Степанович. Учитель из-под Киева, из Дарницы, двадцать первого года рождения. Твои документы у него, ты уже мертв. Понял? Никотенко. Штрафник».