Девятаев, увлеченный необычностью обстановки, не заметил, как в люк заглянул капо.
Ударило, словно электрическим током.
Оробевший летчик, одуревший от короткого счастья, которое вмиг может превратиться в несчастье, неуклюже вывалился из люка.
— Зачем там был?
— Я озяб, герр капо. Думал, там тепло.
Капо, размахивая палкой, заорал:
— Здесь не русский печка! Симулянт паршивый! — И огрел три раза палкой. — Теперь тепло?
Сразу подскочил Соколов.
— Ты что? — И дал пощечину. — Перекур себе устроил, едрена вошь? Вон отсюда! Железки таскать!
Михаил побежал к бригаде.
— Сачкануть хотел, едрена вошь, да не вышло. Я еще покажу этому фефёле!
Капо, довольный старательным помощником, улыбнулся:
— Как ты сказал: едрена фефелья?
— Это трудно перевести, герр капо. Ну, одним словом, зверек такой есть ленивый, сонливый, тепло любит.
Инцидент с «симулянтом» был улажен.
А при удобном случае Соколов смущенно шепнул:
— Прошу извинить за пощечину…
— Брось, Володя… Она мне, можно сказать, жизнь спасла.
Курносый увереннее:
— Теперь я видел твоего «знакомого» летчика, — и положил руку на плечо. — Иван тоже догадался. Будем знать мы — и хватит.
— Ты прав. И тебе не хотел признаваться, да вот случай. Когда еще такое подвернется? Ну и не удержался…
— Сказал бы заранее, я мог бы и подстраховать.
— Спасибо и за «едрену вошь». Но если немцы пронюхают, пиши пропало. Меня раздавят первым. И не будет у вас ни самолета, ни баркаса. А про авантюру на лодке и думать забудьте. Отсюда только один путь — по воздуху. Это я беру на себя.
Шумели в высоте узедомские сосны, за стеклами бараков копошились узники.
— Сегодня в кабине я видел таблички на их языке. Ни одну не прочитал. Не умею.
— Будем отдирать на разбитых машинах. Их там, — показал большим пальцем за плечо, — целые склады.
— И еще надо мне узнать порядок запуска двигателей. Взглянуть бы, как это делают немцы.
— Что-нибудь придумаем. Только если по затылку шлепну — не обижайся.
Из многих вариантов побега, которые вынашивали Девятаев, Кривоногов и Соколов, наиболее подходящим казался захват самолета с работающими винтами. Но как это сделать практически — было неясно. Ведь если двигатели работают, значит, в кабине кто-то есть. Либо техник, либо летный экипаж. Они, конечно, и близко не подпустят русских, а если догадаются… Перестреляют всех.
Нет, нужно другое.
Михаилу вспомнился Кляйнкенигсберг, где летчики рыли подкоп за колючую проволоку. Там майор Николай Китаев вел «ночные курсы» изучения немецких самолетов. Девятаев получил на них первоначальные навыки, но их сейчас было слишком мало.