стианства воспринималось как государственный акт Литвы, а не следствие деятельности политиков и духовенства Польши, как заявляла польская сторона. Если последняя взлелеяла культ королевы Ядвиги, литовская традиция эту великую княгиню совершенно игнорировала. Литовско-польские отношения XV в. стали главным раздражителем для литовского национального самосознания. Актуальный для феодального менталитета критерий происхождения нарождающаяся литовская интеллигенция подкрепила рассказами (собственного сочинения) о римских корнях литовцев. Появилась не одна версия этой истории. Вторым доводом в спорах с поляками было литовское происхождение династии Ягеллонов. В предисловии к I Литовскому статуту Альберт Гаштольд возвысил Ягайло и Витовта как крестителей Литвы и Сигизмунда II – как дарителя статута (христианского права), и подчеркнул, что для Польши этот общий властитель значит не меньше, чем ее знаменитый король Казимир Великий. Национальная литовская идеология опиралась на образ христианского народа, стереотипный для всех народов Европы и отнимающий у поляков возможность кичиться своей ролью крестителей.
Несмотря на естественную склонность к соперничеству, возникающую у народов, объединенных персональной монаршей унией, следует отметить, что далеко шагнувшая Польша становилась примером для подражания и стимулом к совершенствованию. Польский язык, рецепции польского права, сам образ жизни польской аристократии и дворянства делали свое дело. Однако всё это одновременно побуждало сравняться с поляками и не позволить им кичиться своим превосходством. Превосходство ощущалось и в немцах, с которыми литовцам приходилось общаться. Всё это обострялось враждебностью, унаследованной от прежних кровавых войн. Русин литовская знать считала подвластным народом. Оттенки отношений с соседями развивали понимание собственной ценности и желание быть и оставаться литовцами. Это желание уже в значительной степени определялось не преданностью своему правителю, но ощущением национальной принадлежности. Литовское национальное самосознание по своему объему и уровню приблизилось к самосознанию немцев и поляков. /474/
и. Первые шаги литовской культурной элиты
Создание церковных инстанций, а также сети школ и канцелярий, вызвало к жизни прослойку людей, занимающихся интеллектуальным трудом. До второй половины XV в. в ней почти не было литовцев, русинских писцов дополняли польские священники и монахи. Однако, как и в XIV в., характер и направление деятельности этих людей определялись потребностями и желаниями литовского общества, в первую очередь – знати. По мере возникновения и роста литовского компонента интеллектуальной прослойки всё более проявлялась общность ее интересов и всего литовского общества. В начале XVI в. эта прослойка, пусть разнородная и разноязычная, свое существование и деятельность связывала с функционированием общественных и организационных структур Литвы и стала одним из ярчайших носителей национального и государственного самосознания.