Она решила пройтись вокруг дома, точнее – того, что от него осталось. В одном из разбитых окон она увидела мёртвую кухарку. Часть правая лица и тела несчастной обгорели. Картина была ужасающей…
Лиза почувствовала тошноту, её вырвало, голова закружилась, ноги обмякли, сознание провалилось в бездну.
– …Гляди-ка, наша Лизка! – прокричал дворовый мужик. – Петр Анисимович, батюшка! Так энто она, точно она!
Горюнов вернулся на пепелище своего дома, предусмотрительно оставив жену и сына в поместье. Едав узнав, что неприятель оставил город, барин решил проведать родовое гнездо. Увы, его ожидал полный разор.
– Тимофей, посмотри, жива ли она, бедняжка, – распорядился барин.
– Кажись, жива…
Сознание медленно возвращалось к Лизавете.
– Чаво, девка, напугалась сердечная? – участливо поинтересовался управляющий. Та же смотрела на мужика невидящим взором. – Лизка, очнись! Я это ж я – Тимофей! Барин-то вернулся…
Женщина окончательно очнулась. Тимофей помог ей подняться с земли. Она огляделась: действительно, вон управляющий, а вон и барин – отец родной, стоит.
– Чаво с ней делать-то? – поинтересовался Тимофей.
– С девкой-то? Да в поместье её надобно отправить. Она и так натерпелась, – сказал барин. – А дом надобно заново строить, лес покупать, плотников нанимать. М-да… Строительство встанет в копеечку.
* * *
Вскоре Лиза прибыла в Горюново. Глафира Сергеевна встретила свою крепостную, словно родную.
– Ах, бедняжка! Как только ты там уцелела-то? – искренне сокрушалась она. – Мы такого здесь про французов наслушались. Отправляйся в девичью, я же распоряжусь тебя помыть и выдать новую одежду, эта уж больно грязна.
– Благодарствуйте, барыня… – пролепетала Лиза.
– Ну, ладно уж, иди милая…
Лизавета пребывала, словно в тумане. Здешние крепостные девки, преисполненные искреннего сочувствия, помогли страдалице помыться в просторной кадке, разумеется, заметив её изрядно округлившийся живот. Старшая из девок, поставленная барыней для соблюдения приличий и порядка, сразу же направилась к своей благодетельнице и, поклонившись, доложила: Лизавета – в тяжести, судя по всему, пребывает месяце на четвёртом-пятом, не меньше.
Глафира Сергеевна опешила, но быстро взяла себя в руки:
– Дело молодое. Наверняка, она ещё согрешила до взятия Смоленска. Надо бы с ней потолковать по-матерински. Зови Лизавету ко мне.
Лиза, обряженная в новую голубую ситцевую рубашку и поплиновый цветастый сарафан, явилась перед строгим взором барыни.
– Лиза, скажи мне всю правду. С кем была ты из наших дворовых мужиков? Ты понимаешь, о чём я говорю?