– Зомби… в натуре зомби… – урчала Виола. – Вурдалаки, упыри, гордость местного кладбища…
Насчет мертвецов, восставших из могил, – это было, пожалуй, чересчур. Хотя… Сердце покатилось в пятки, я чуть не крякнул от страха (ей-богу бы крякнул, не встань комок поперек горла!) – когда раздался скрип у нас под носом, и нечеткий силуэт перекрыл картину. Организм заледенел от страха. Виола перестала дышать. Кто-то остановился напротив нашего оконца. Возможно, почувствовал посторонний дух (здесь русский дух, здесь Русью пахнет…) или различил шепот… Две ноги перед носом подрагивали, расползались, как пластилиновые, и уже полностью загородили обзор. «Сгинь, нечистая, сгинь», – мысленно просил я. Посыл, как видно, дошел до адресата. Существо предпочло не выяснять, что ему померещилось, и неторопливо двинулось дальше, поскрипывая крошевом. И почему оно не слышало, как колотятся наши сердца?
Я сполз с импровизированного помоста. Ничто не упало, орки не сбежались. Так и умом недолго тронуться. Если хочет, пусть сама наслаждается зрелищем… Меня колотило, я не мог успокоиться. Свернулся кренделем на своей подстилке, засунул автомат между ног – пусть не лучшее лекарство от страха, но хоть какое-то. Через минуту кто-то завозился рядом, шуршали тряпки – Виола меняла место «прописки». Кто бы возражал. Тепло человеческого тела в данную минуту было лучшим из того, на что можно надеяться.
– Только не рычи… – шептала она, мостясь ко мне под бочок. – Страшно, аж жуть… А с тобой не так страшно, хотя никакой ты, на фиг, не защитник…
Я полностью был с ней согласен. Меня тоже частенько приходится защищать. Я обнял ее – дрожащую, напряженную, – прижал к себе.
– Давай-ка уснем.
– Давай, – согласилась она, – все равно больше заняться нечем… Слушай… – она тяжело задышала мне в лицо, – а ты видел то же самое, что видела я?
– Абсолютно…
«Хотя хрен тебя знает, Виола, чего ты там видела», – подумал я.
– Уж за меня не волнуйся, галлюцинациями не страдаю, наркотики, в отличие от некоторых, не принимаю, до белочки еще не допился… Так что спи спокойно, ты видела то же самое, что видел я.
– Успокоил… Слушай, а если мы сейчас уснем, то утром точно проснемся?
Вопрос был архиважный, хотя и глупо звучал. Получить на него точный ответ можно было лишь опытным путем.
Мы проснулись. Утро стартовало феерично. Бледный свет, сочащийся сквозь щели, явственно намекал, что ночь мы пережили. Виолы рядом не было. Стараясь не задумываться, что такое хорошо, а что такое плохо, я приподнялся. Она лежала в стороне, на боку, сладко посапывала, а сзади к ней прилабунился Парамон, беззаботно пуская во сне пузыри и обнимая за плечо. Картинка, мягко говоря, была чудовищной. Она глубоко вздохнула, улыбнулась во сне (нормальной, я бы даже сказал, человечной улыбкой), погладила пальцами обнимающую ее длань, приоткрыла глаза и встретилась со мной взглядом. Улыбнулась наяву (я тоже что-то скорчил), потом до нее стало доходить. Глаза ее сделались большими, испуганными, девица покосилась на то, что ее обнимало, проворно откатилась и уселась на колени.