- Что там у нас? - спросил у лейтенанта-минометчика замполит, неопределенно кивая в сторону седловины.
- Там, там и там - кругом мины, - очертил рукой полгоризонта минометчик.
- Зря не рисковать и врага близко не подпускать - беречь себя для войны, - понимающе изрек замполит известную всем инструкцию.
- А там? - замполит, болезненно морщась от каждого удара по полупустой бочке, мотнул головой в направлении, откуда прилетела ночью шальная гостья.
- Там? - переспросил лейтенант. - Там кочевники.
- Кругом мины и приветливые, милые люди! - замполит изобразил улыбку
- Хотели обнять, но промахнулись?
- Слишком воинственно себя ведете. Поэтому в вас и стреляют. А мы - за мирные решения, поэтому в нас и не стреляют, - командир минбатареи небрежно сплюнул себе под ноги.
- А зачем стрелять, если вас можно ночью вырезать как баранов? - грубо оборвал разговор замполит.
Добровольно спросонья войти в сложную ситуацию реального утра, для которой нет шаблона, лейтенанту было так же трудно, как прыгнуть первый раз с парашютом. Здесь был необходим выпускающий - гуманный человек, который даст хороший веский пинок для разгона. У замполита же гуманным считалось отношение к человеку не лучше, чем тот того заслуживал.
Месяц назад замполит потерял ротного. Группа, участвующая в этом бою, тяжело перенесла потерю. Ротный лично лепил из них солдат. Подбирая каждого, он по кирпичику строил фундамент боеспособности роты. Без него они стали грудой крепких, обоженных в огне, кирпичей.
Мотаясь в засады, выезжая на выносные посты, замполит продолжал жить прошлым, желая исправить допущенную ими ошибку. Эмоциональная перегрузка от пережитого была словно пулевая пробоина в его броне, которой он пытался оградиться от прошлого. Сталкиваясь с реальностью, которую не мог до конца принять, он сильно переживал и нервничал, - активизируясь в памяти, прошлое каждый раз невольно повторялось в каждой похожей ситуации. Его впечатления отражались от застывшего кривого зеркала собственного сознания, наполняя жизнь непроизвольными физическими реакциями, рождающими безудержное желание быть причиной всему происходящему. Его “так должно быть, солдат” было рождено переживаниями смерти друга, выработавшими шаблон его собственного “порядка вещей”.
Бой, в котором он был не наблюдателем, а активным участником, сломал его стереотипы. В поступках же окружающих его людей замполит видел лишь навыки, привычки, шаблоны, связанные с тяжелыми условиями полевого быта, но никак не знания, полученные в бою. Он напрасно пытался сейчас взаимодействовать с тем, чего не было на самом деле - натасканной в засадах группой мальчиков с автоматами. Приходилось думать самому, более того, находить сильные ходы - не блуждать, а продвигаться, выстраивая заново, с помощью новых отношений, разбитый фундамент роты.