— Это какое же, Леонид Петрович?
— А записку, оставленную вором в музее. Предложите своему подследственному написать древнеславянским шрифтом какой-либо текст, чтобы в нем были слова: Христос, жизнь, смерть. И дайте этот текст с запиской на экспертизу.
На очередном допросе Федоровича следователь как бы между прочим сказал:
— Вы говорили мне, что учились в гимназии и имели неплохие оценки по закону божьему. Я слышал, как на пасху поют: «Христос воскрес из мертвых» и так далее. Попрошу вас написать весь куплет древнеславянским шрифтом и объяснить, что означает каждое слово. Вот вам бумага и перо.
Почерковедческая экспертиза установила, что найденная в музее записка написана рукой Федоровича.
— Вы и после этого будете упорствовать? — спросил Кочубинский, знакомя подследственного с заключением экспертизы. — Может, вы хотите, чтобы мы устроили вам очную ставку с Кокаревым. Рассчитываете, что он возьмет вашу вину на себя?
Встречаться с Кокаревым, да еще на очной ставке, у Федоровича не было ни малейшего желания. Он и сам понимал, что не выкрутиться. Следствие располагало неопровержимыми доказательствами его вины.
— Не надо очной ставки, — понурившись, проговорил он. — Картины украл я.
Он решился на это преступление, рассчитывая получить за картины большие деньги. Кофточку снял с бельевой веревки, чтобы завернуть булыжник. Записку в музее оставил с целью направить следствие на поиски преступника среди церковников. Сразу после совершения кражи выехал в Ленинград, рассчитывая сбыть там картины своему знакомому Шварцу, но оказалось, что тот отбывает наказание за кражу картины из музея быта. Бесплодными были и другие попытки продать похищенные полотна. Тогда он зарыл их в землю. Письмо в ОГПУ написал, когда убедился, что картины не сбыть и оставалась единственная надежда получить вознаграждение за указание местонахождения шедевров. Теперь он понял, что его замысел был обречен на провал уже в ту самую минуту, когда камнем разбил стекло в музее.
— Что же вынудило вас заявить именно теперь о своем желании помочь нам в розыске картин? — спросил следователь. — Ведь вы могли сделать это много раньше?
— От меня собиралась уйти женщина, которую я люблю. Чтобы удержать ее возле себя, мне необходимы были деньги. Но я потерял все…
Расследование продолжалось. А в реставрационной мастерской музея на Волхонке художник Яковлев и его помощник Чураков вели борьбу за возвращение к жизни четырех шедевров великих мастеров минувших столетий. Это был поистине титанический труд: приходилось бороться за каждый миллиметр полотен. Василий Николаевич перевел картину Рембрандта на другой холст, соединив оставшиеся на подрамнике куски с восстановленным полотном. Только на этот процесс ушло три месяца. Восстановление остальных картин продвигалось быстрее.