— Ты всегда был заносчивым ублюдком.
— Полагаю, так оно и есть. Позором имени Драммондов.
— Я так считаю, что ты завидуешь. Цепляешься ко мне потому, что моя жизнь куда интереснее твоей. Точно, я прав. Не можешь допустить, чтобы я развлекался, потому что ты нудный, унылый старший брат.
Старая песня.
Николас собрал свои вещи.
— Как-нибудь увидимся. — Он пошел было прочь, потом обернулся и спросил: — Ты еще долго будешь жить в том же отеле?
Фрэнк выпятил нижнюю губу.
— Это не твое треклятое дело. Но ты сам видел, что моя постель — это просто куча соломы и тряпья. И мне нужна хотя бы пара приличных пиджаков.
Николас чувствовал, как в нем закипает злость, но все же сунул руку в карман.
— Вот, возьми.
Он бросил Фрэнку кожаный мешочек, полный золотых монет, со словами:
— Это тебе аванс до следующей получки.
Фрэнк злобно оскалился, но подхватил мешочек и выпалил:
— Я не собираюсь благодарить тебя, старый ты скряга!
— И не надо.
Николас зашагал прочь, не оглядываясь.
— Эй!
Николас остановился с величайшей неохотой. Обернулся.
— Это правда, что ты женишься на леди Поппи Смит-Барнс? — угрюмо спросил Фрэнк.
Николас, помедлив секунду, ответил:
— Да.
— Она лакомый кусочек, я и сам бы не прочь ее отведать.
— Не вышло бы, Фрэнк, за такое поползновение я бы тебя убил. И я изувечу тебя, если ты еще хоть раз скажешь о ней дурное слово.
Фрэнк прищурился, потом, быстро оглядевшись в поисках возможного пути к бегству, подбросил на ладони мешочек с деньгами и заявил:
— Первым долгом я на эти денежки возьму себе шлюху, а в постели с ней буду воображать, что со мной леди Поппи Смит-Барнс.
Николас остановился и глубоко втянул в себя воздух.
«Ты не убьешь собственного брата», — слова родителей эхом прозвучали у него в голове.
Но пока он шел к Олбани, его обуревала злость на самого себя, ибо он сцепился с таким убогим идиотом, как его братец. Единственное, что вынуждало его помогать Фрэнку, была память о выражении на лице у отца, когда тот заговаривал о своем старшем брате, дяде Трэдде.
Отец Николаса Джеймс нуждался в своем брате.
Незадолго до конца жизни герцог попросил Николаса проводить его на берег моря.
— Мы пытаемся отрицать это, — говорил ему Джеймс, пока они вдвоем смотрели, как волны набегают на берег, — однако кровь сильнее, нежели любая обида или отчужденность. Не важно, насколько необратимо или, как в твоем случае с Фрэнком, ощутимо это отчуждение, оно привносит в твое существование невыразимую тоску. Меня она никогда не покидала. Извлеки урок из истории моей жизни, Николас, тогда ты сможешь обрести хотя бы видимость покоя.