— Тебе следует заняться твоим приданым.
— Да, папа, — произнесла она совершенно безучастно.
Николас считал, что большинство молодых леди приходят в восторг при одной мысли о приданом. Однако леди Поппи явно не испытывала ни малейшей радости.
Вроде бы он должен почувствовать себя униженным или неприятно озадаченным, но ведь их совместное будущее предопределено, и незачем предаваться раскаянию, не имеющему никакого смысла.
Когда папа удалился, а слуги словно бы испарились, Поппи поняла, что Драммонду остается только попрощаться и уйти. Она встала со стула, и герцог, взяв ее руку в свою, склонился над ней и поцеловал костяшки пальцев, один суставчик за другим.
«Поцеловал бы он какое-нибудь местечко у меня на теле…» — пришла в голову Поппи непрошеная мысль.
— Знакомство с вашим отцом для меня настоящее событие, — сказал Драммонд, — и событие приятное. Завтра днем я заеду за вами в своей двуколке, мы попадем в Гайд-парк в самый фешенебельный час. Помните, что вы моя истинная нареченная. На целый месяц.
Он похлопал себя по карману — тому самому, в котором находился ее чулок, — и усмехнулся.
Вот предатель… Ничего, она найдет способ стереть с его физиономии самодовольное выражение. И очень скоро.
— Очень хорошо, — сказала Поппи.
Уголок его рта чуть приподнялся. Герцог выиграл этот раунд, и они оба понимали это.
Губы Николаса находились в опасной близости от ее губ, но при этом он смотрел через плечо Поппи на Кеттла, который протягивал Драммонду его плащ, перчатки и шляпу.
— Вам пора, ваша милость, — напомнил дворецкий.
Драммонд надел шляпу.
— Не стоит беспокоиться, Кеттл, — сказал он, с улыбкой глядя на Поппи. — Сегодня вечером у меня уже не осталось времени, чтобы, как положено, поцеловать мою нареченную с пожеланием доброй ночи. Я должен сегодня играть в карты и уже опоздал на четверть часа к назначенному времени.
— Играть в карты? — повторила Поппи, и в голосе ее прозвучало разочарование, которое она не смогла скрыть.
Она пришла в ярость от того, что дрянная игра в карты не позволила ей удовлетворить любопытство по поводу того, каким бывает упомянутый герцогом «положенный» поцелуй.
Драммонд уже спустился с лестницы, надел плащ и перчатки. Он посмотрел на Поппи, и сердце у нее неистово забилось. В голову ни с того ни с сего полезли неодобрительные мысли насчет герцога. Чего ради он отпустил такие длинные волосы? И с чего, спрашивается, он ведет себя с таким чванством и самодовольством?
— Доброй ночи, Драммонд, — сухо пожелала она.
— Доброй ночи, Поппи. — Он вдруг хихикнул. — А я опять знаю, о чем вы думаете.