Когда Николас закружил Поппи в танце по комнате, он старался не слишком крепко сжимать ее руку. Но он был просто очарован тем, какой мягкой и нежной была эта рука, и тем, с какой доверчивостью опустила она ему на ладонь свои длинные прелестные пальчики.
Было так приятно танцевать с девушкой, которая не изображала пылкую страсть, не улыбалась соблазнительной улыбкой и не опускала ресницы с подчеркнутой томностью. Они кружились и кружились, и взгляд Поппи, устремленный прямо на Николаса, оставался ясным и спокойным.
Николасу никогда прежде не приходилось вальсировать с таким наслаждением.
— Поздравляю вас с днем рождения, — сказал он ей на ухо.
— Благодарю вас, — ответила Поппи с улыбкой.
Он крепче сжал ее руку.
— Этот день, обычно такой радостный, должно быть, стал нелегким для вас.
— С каждым годом становится немного легче, — приподняв плечи, сказала она.
— Хотелось бы, чтобы вы сказали мне об этом загодя.
— Почему?
Николас ответил со вздохом:
— Потому что вы в таком случае не оставались бы с горем наедине.
— Даже тетя Шарлотта, такая же славная, как и ее поздравительное письмецо, не чувствует связи между смертью мамы и моим днем рождения. Это не столь уж значительно, однако… — Поппи снова улыбнулась. — Это правда, тяжесть легче нести, если человек не одинок. Благодарю вас.
— Ваша матушка обрадовалась бы тому, что вы танцуете в ваш день рождения, — сказал он. — Каждый год, начиная с нынешнего, вы так и будете делать. Я позабочусь об этом, можете мне поверить.
Поппи рассмеялась.
— Я думаю, что это замечательная идея. Я очень люблю танцевать. Хотя…
— Хотя что?
Николасу было так хорошо держать Поппи в объятиях, так сладко тонуть в чистой глубине ее глаз.
Поппи подняла одну бровь.
— Хотя в следующий день моего рождения мы уже не будем вместе, — ответила она с проказливой усмешкой. — И ни в один из дальнейших тоже.
Он окинул взглядом окружающих и снова обратился к Поппи:
— Так вот о чем вы думаете? Но давайте сейчас не станем беспокоиться об этом. — Николас перестал кружиться в танце, но продолжал удерживать руку Поппи в своей. — Нет ли в доме скрипача? — обратился он с вопросом ко всем присутствующим, но тут же подмигнул леди Колдуэлл.
Они оба знали ответ на этот вопрос.
Лицо у леди Колдуэлл просияло.
— Почему же вы не сказали об этом раньше?
С благословения своей супруги лорд Колдуэлл оставил ее и направился в кабинет, откуда принес скрипку, и, даже не захлопнув за собой дверь кабинета, заиграл бурный шотландский танец, так называемый рил. Леди Колдуэлл велела двум выездным лакеям присоединиться к танцующим, чтобы их стало, как положено в этом танце, восемь человек.