.) Ну тогда… Председатель Секции Копьеносцев! Ваш выход. Ваша ролька. Хоть оно немного и не по сценарию, да уж пусть… Отступление по ходу пьески…
Здесь телеприемник дал неожиданную озвучку, из него выпал мягкий хлопок, потом просыпались на пол рубленые свисты, и Серов неожиданно для самого себя открыл глаза.
По громадному экрану шла рябь, ползли рваные речные пятна. Никакого изображения на экране так и не появилось, но зато раздался из ящика высокий, напряженный, сначала, как всегда, тревожащий, но затем и успокаивающий голос Хосяка:
«Ветер. Ветер у нас и жара. Пыльная буря в степи собирается. А у вас… У вас – никакого ветра. Прохладно. (Серов тут же ощутил приятную, льнущую к щекам прохладу.) У вас тишь. У вас гладь. У вас воля, покой… Вы все любите друг друга. Вы Глобурду Степана Витальевича – обожаете!
Прохлада. Спокойствие. Тишь…
Только вот… Головы ваши бедные, головы битые воспаленные… С ними-то что делать? Они ведь больны… (Серов помотал головой, пытаясь сбросить трескотню далеких радиоволн, начавших жестяной покалывающей сеточкой оплетать мозг.)
Да, больны… А делать – вот что. Освобождать, освобождать! Освобождать головы от трухи и опилок, от ненужного хлама, старья… Стирайте свое прошлое! Освобождайтесь от него! И тогда… Тогда мы вам подмогнем. Метод наш успешный. Метод – патентованный. Телетеатр наш очистительный вас успокоит. Раны душевные залечит… Слушай меня каждый! Слушайте меня все! Сотрите прошлое. Сбросьте его иго. Примиритесь с настоящим. Успокойтесь. Мозг от любых мыслей очистите. Сквозь вас уходит ветер. Пыльная буря уходит сквозь вас. И уносит страхи, раздраженку, болезни. Еще усилие – и вы полностью здоровы. Сильны. Конкурентоспособны. Деятельны. Активно пассивны… Играйте же. Играйте нашу пьесу! Играйте свою нынешнюю жизнь. Очищайте себя. Очищайте меня. Очищайте Глобурду. Очищайте мир от страданий, от скверны. Вы – армия спасения мира. Вы – новая армия обновленного мира…»
Голос Хосяка исчез внезапно, как и зазвучал. Экран очистился от речных пятен, истаял свист, умчалась на юг и рассыпалась там вместе с хрипами и свистами зловещая пыльная буря. Но лишь только стих Хосяков голос, раздраженно-упрямое непослушание вернулось к Серову вновь.
Он встал, громыхнул сиденьем. Женщина на операционном столе, сверкнув молочной белизной грудей, испуганно приподнялась, но тут же и опустилась вновь. Глобурда, все это время державший в руках ланцет, уронил его на пол. Серов, с трудом преодолевая вязкое пространство, двинулся к выходу из небольшого зала, помещавшегося на первом этаже в необитаемом крыле больничного корпуса.