– Дьявол, дьявольщина! – только и сумел выдавить из себя мессер Джузеппе.
Однако в карету сел, ехать за отпущением грехов согласился…
* * *
Посреди ночи приперся Костик Хлус.
Я его не видел, но слышал, как внизу, в прихожей, он о чем-то пререкался с Черногором.
Голос Костика слегка напоминал мне голос Федериго Аннале.
Вслед за Костиком приволоклась и его супружница, которую он нежно звал Стервуля.
Минут через пятнадцать Костик со Стервулей ушли.
И тогда в глубинах поместительного каменного дома неожиданно высоким и после «Круны» ничуть не хриплым голосом запел хозяин:
… И на тех вратах на Балканских
Сидит Черногор-птица.
Крылышками та птица помахивает,
Окрест зорко посматривает…
Я хотел встать и поправить Черногора: следовало петь – «на вратах Херсонских», а не «на вратах Балканских».
Но как только я привстал, мутный и, как штормовая волна, крепкий хмель охлестнул меня с головы до пят.
Сон набежал неожиданно…
* * *
…Церковь Санта-Мария делла Карита вынырнула из вечернего сумрака, как рыба в серебряной чешуе выныривает из темной предгрозовой реки.
Оставив карету невдалеке от церковных ворот и поручив лошадей рыжему растрепе, выползшему из-за каких-то разбросанных по бокам от храма церковных пристроек, мессер Джузеппе и Федериго Аннале по дорожке, вымощенной кое-где целыми, а кое-где треснувшими каменными плитами, двинулись к храму.
Они как раз собирались войти внутрь, когда их окликнул босой, в коричневой рясе, совершенно лысый и до жалости худой монах-францисканец. Наклонив голову и потупив глаза, как и подобает монаху нищенствующего ордена, он спросил:
– Не желают ли синьоры для начала переговорить со мной? Отец Джироламо сейчас, к нашему великому огорчению, занят и не сможет уделить вам должного внимания.
Только Тартич хотел сказать о том, что ему все равно от кого получать отпущение грехов, как вперед выскочил Аннале и нарочито измененным, до отвращения гундосящим голосом стал выкрикивать:
– Почему мы должны ждать вашего отца Джироламо? Вы что, не видите? – он ткнул пальцем в стоящего понурив голову мессера Джузеппе. – У нас – неотложное дело! А вас, почтеннейший, мы знать не знаем! Бродят тут разные в окрестностях, а потом кресты из алтарей пропадают! Зовите священника!
Монах-францисканец слегка ухмыльнулся и, словно не было дерзких выкриков Аннале, сказал:
– Хорошо. Сейчас я позову отца Джироламо. Однако пусть синьоры соблаговолят подождать здесь, не входя в храм.
Шлепая босыми ступнями по каменным плитам, монах вошел в церковь.
– Здесь что-то не так, – сразу задышал мессеру Джузеппе в шею верный его слуга. – Не иначе, как они здесь что-то затевают! Порохом здесь воняет, порохом!