– Я не слышу! Ничего, ничего не слышу!
Чтобы избавиться криков, я накрылся подушкой и снова попытался уснуть.
* * *
Серый рассвет крался мимо крытой галереи, охватившей по второму этажу спальные покои монастыря. Дверь в келью, приказом настоятеля отведенную синьору Тартини – скрипачу и композитору, была приоткрыта.
Никто, однако, за дверью не копошился, вязанку красноствольных, в палец толщиной ивовых прутьев с места на место не передвигал…
Волнуясь до рези в сердце, мессер Джузеппе вскочил и обмакнул гусиное перо в стоящую рядом, на небольшой тумбочке у изголовья, чернильницу, до половины набитую сором.
Он хотел тут же записать то, что услышал. Но записать так, чтобы никакого дьявола не было, а трель – пение скромной, а вовсе не разнузданной женщины – та осталась…
Но дьявол из музыки не уходил.
– Соната дьявола… Il trillo del diavolo… Райская соната, которую зачем-то вложили в пальцы дьяволу! Зачем, зачем? Затем, чтобы я это запомнил? Мы запоминаем только дурное и страшное, оно нас теребит и толкает жить дальше и дальше. А хорошее – пролетает нечуемо… Так? Нет? – спрашивал сам себя Тартич и не находил ответа.
– На бумаге – повторить сложно! Выходит совсем другое. Выходит обычная, хотя и весьма стройная, соната жизни, соната ревущей Адриатики, годная лишь для равнодушных кавалеров и для паршивых, хоть, конечно, и необходимых для жизни баб!
Перо Тартича, брызгаясь и в некоторых местах насквозь протыкая бумагу, летело по ней куда-то в области, не доступные ни нотному письму, ни музыкальной мысли, бежало в неведомое…
Прошло три или четыре часа.
В келье было жарко, пыльно. Болела голова: от поднявшегося над Адриатикой солнца, от слышимых и неслышимых звуков.
* * *
В этот же примерно час, в один из последних апрельских дней, над синей Адриатикой прошло звено самолетов «F-15 Еagle».
До разрывов бомб над Белградом и над другими сербскими городами оставалось минуты три-четыре. До попадания в пассажирский поезд, бежавший по мосту через Дрину, – пять.
В итальянском городке Авиано разрывы бомб слышны, конечно, не были.
Однако тяжкий рев сверхзвуковых самолетов, дрожание земли и гор, однако предательские колебания воздуха были слышны – или, по крайней мере, хорошо ощутимы – и на Апеннинах, и, конечно, на Балканах: на побережье и в глубине полуострова.
Словно угловатые, сплющенные и отяжеленные до пределов алюминиевые скрипки, шли над Балканами сверхзвуковые «Фантомы»!
Создавалось странное впечатление: эти сыплющие бомбами стальные скрипки и хрип немыслимого акустического ветра, ими вздымаемого, – уже давно предчувствовались в низком воздухе бесов и высоком воздухе ангелов, окутывающем наш мир!..