– Давайте я Шиленскому позвоню, – сказал отец Евмений.
– Святой отец, – возразил Турчин, – разве вы не понимаете, что после этого звонка вам не только ни копейки не видать от вашего благодетеля в будущем, но и уже выданное на колокол у вас отберут? Вы бы лучше молились за заблудшую овечку, и то бы больше пользы принесли.
– Не даст Шиленский, – схватился за подбородок Дубровин. – Я не видал еще ни одного богача, который бы не считал денег. А мы можем на колоколе этом сэкономить как-то?
– И что? А потом остаток стибрить в пользу утопающих? А вы саму королеву спросили, хочет она выздоравливать или ей и так прекрасно и чем скорей откинется, тем лучше?
– Не смей так говорить о живом человеке!.. – рявкнул Дубровин и, увидев, что Турчин стушевался, добавил: – Не знаю я, братцы-кролики, что делать, решительно не знаю…
– Да, загвоздка какая… – вздохнул отец Евмений.
– Никаких трудностей, – воскликнул Турчин, – утешайте себя тем, что, когда будет звонить ваш колокол, вы будете знать, по ком он звонит. Я тоже не железный, знаете ли. Я, может, даже влюблен в нашу барышню…
Дубровин и священник подняли глаза на анархиста.
– А что тут удивительного? Я не скопец. И не чужд человеческого. Я имел счастье плавать с ней недавно на лодке слушать иволгу. И меня очень тронуло общение с этим существом…
Дубровин молчал, подняв брови. Отец Евмений, сообразив что-то, потупился и защелкал четками.
Наконец Дубровин произнес:
– И при этом ты против того, чтобы она выжила?
– Нет, Владимир Семенович. Я не против. Я очень даже за. Но сделать это она должна не за чужой счет.
– Отец Евмений, вразумите его, – взмолился Дубровин.
– Да, батюшка, сделайте милость. На вас благодать, дайте моему разуму каплю, чтобы и я тоже понял, почему мы ради одного человека должны лишать сотни детей и весьегожцев квалифицированного медицинского обслуживания?
– Благодать здесь ни при чем, Яков Борисович, – сказал священник. – И без нее понятно, что сердце ваше полно любви и болит этой любовью за Екатерину. Поступать здесь следует по чести, и вы правы в том, что стоите на этом.
Турчин налил себе стакан воды и стал медленно пить.
– Я поехал к Шиленскому, – сказал Дубровин, встал и вышел в сени, но оглянулся на Турчина и, прежде чем хлопнуть дверью, погрозил ему кулаком:
– Чтоб ты был здоров, Яша, бисов сын!