— Вы не знаете меня.
— Я, — сказал он, — верю в любовь с первого взгляда. Теперь. — Он вгляделся в ее утонченное, вежливое лицо, потом вздохнул, когда вернулся Джейк с корзинкой чипсов. — Она не выйдет за меня, — сказал он бармену.
Джейк свирепо посмотрел на Рейвен:
— Почему ты не выйдешь за него, Рейвен?
— Возвращайся к стойке, Джейк.
Он усмехнулся и подмигнул ей.
— Я только решил спросить. — Он повернулся и пошел назад к стойке бара, где толпилась куча народу.
Джош крикнул ему вслед принести еще два бренди. У него была смутная идея напоить ее как раз настолько, чтобы он мог сделать предложение, и она ответила бы — возможно? — «да», а он мог бы поймать ее завтра на слове.
Когда она, не отстав от него, прикончила третий бренди, то заговорщицки склонилась к нему над рукой, которую он все еще держал, и сказала:
— Знаете, это не сработает.
— Что? — спросил он.
— Попытка напоить меня. Я могу уложить вас под стол. Я могу уложить под стол вас, каждого в этом баре и русскуюармию. Выпивая неразбавленную водку. На пустой желудок.
У Джоша была крепкая голова и луженый желудок. Во всяком случае, большую часть времени. Но теперь он не был так убежден в этом. Однако… Ведь он никогда в жизни не был мертвецки пьян. Так что он был уверен в себе. Чрезмерно уверен в себе.
Он крикнул, требуя принести еще бренди.
Еще до того, как открыть глаза, Джош вспомнил предыдущую ночь. Частично. Он очень отчетливо помнил, как спрашивал Рейвен, может ли он пить шампанское из ее туфли, и помнил ее ответ. Она сказала, что сандалии с открытым носком не слишком для этого подходят. Он помнил, как предложил другому завсегдатаю бара соревноваться в арм-рестлинге; задним числом он решил, что это было глупо. Если бы он не чувствовал боли в ногтях, то решил бы, что его рука отсохла.
Он помнил, как рассказывал длинную и несколько запутанную историю всем и каждому, кто желал слушать, включая деревянного индейца, стоявшего в углу. Он помнил, как преследовал Рейвен вокруг стола. Или трех. Он помнил, как торжественно предлагал ей четыре дома, шесть частных реактивных самолетов, бриллиант «Хоуп»,[3] юг Монтаны, норковую шубу, «Порше» и остаток своей выпивки, если только она выйдет за него замуж. Он помнил, что она смеялась.
Она много смеялась.
После этого все действительно стало туманным.
Он попытался открыть глаза. Какой-то идиот, как он обнаружил, присыпал его веки песком. А какой-то другой идиот подвесил солнце прямо перед ним, и оно было адски ярким. Он закрыл глаза и попытался застонать, обнаружив, что звук произвел гибельный эффект на его голову: маленькие человечки с кувалдами начали строить в ней небоскреб. Он подавил второй стон, опасаясь, что небоскреб рухнет и раздавит его мозг.