— Мне Люся по секрету сказала, что дочке один однокурсник звонит всегда. Даже в горсад она с ним ходит. Может, у моей Аленки уже свои сердечные секреты есть? И я скоро стану дедом?
— Когда на пенсию пойдешь. До того не мечтай! — оборвал Соколов и вслушался в тишину города, показавшуюся зловещей.
Нет, ни звука, ни шелеста не просочилось в открытое окно, но на душе было тревожно.
— Сегодняшние сводки не радуют. Просмотрел и сердце заболело. За прошедшую неделю только по России погибли двенадцать наших ребят-чекистов. Нет, не на войне! В городах и поселках… От рук киллеров, рэкетиров! Да на заданиях шестеро… Самолет спасали, пассажиров… От террористов. Всех живьем взяли. Но половина ребят уже не вернулась. Черт! Да за такое! — сдавил край стола генерал до хруста суставов, в глазах огни заметались. — Эти сволочи срок отсидят и вернутся домой живыми! Какое кощунство! Их даже обругать не смей! Пальцем тронуть не вздумай! А как пережить, если руководителем группы спасения был мой друг — Тимофей Ильин! Теперь его нет! Убили изверги! Гранату бросили. В ребят! Если бы не пассажиры… Ими не хотели рисковать. А то бы! Взорвать бы тот самолет! Вместе с гадами! Они лучшего не заслуживают! — кипел генерал. — Мы с Тимкой Ильиным в разведке всю войну прошли, — опустил голову.
— Мне тоже пришлось угонщиков брать. На первом году работы. Помните? В Карелии. Нас трое в группе захвата. Их — четверо! Вертолетом выбросили на болото с парашютами. Они нас, как зайцев, перестрелять могли. Ведь по пояс увязли сразу. У тех — паника. Давай палить из автоматов. Тогда скомандовал Витек, наш старший: «Лежать!» Хорошенькое дело — лежать! Не в траве, в болоте! Да еще холод собачий. Я интимным местом чуть не вмерз в проклятую тину. Она сдавила со всех концов. Ни дохнуть, ни чихнуть. Глаза на лоб лезут. А Витек командует: «Замри, дурак! Не шевелись!» Я его про себя по всем падежам просклонял. Легко трепаться! А мне — дышать нечем. Тут же, ну как назло, пули дождем летят. Свистят над головой. Я их поначалу боялся. Пригибался. Всю кочку измял головой. Но вскоре почувствовал: конец мне приходит. Сдохну в этом болоте, как дурак. Либо засосет, или замерзну, иль пристрелят. Домой уже не вернусь. Здесь же, как назло, жить захотелось. Ухватился я за тощую березку, решил выбраться. Подтянулся. Потом еще. Витек меня по матери кроет. Приказывает лежать. А у меня ноги от холода судорогой свело. Полные сапоги грязи. Но вылез. Сам себе не поверил. А по мне пристрелку начали. Дошло — убьют. И решил — была не была! Чем вот так сдохнуть, уж лучше отвлеку на себя внимание угонщиков. А ребята тем временем тот самолет с боков обойдут и возьмут гадов теплыми. Ну и побежал к самолету зигзагами. Назад не оглядываюсь, только слышу Витькин крик: «Вадька, падай!» Ну, думаю, хрен тебе в зубы! Хотя понял, что он решил темноты дождаться. Нами не желал рисковать. А мне уже все осточертело! Бегу! В ушах звон. Сам себя подгоняю. И вижу: эти твари в пилотской кабине — все четверо. На меня уставились. Но почему-то не стреляют. Допер: либо патроны кончились, или наверняка решили в упор убить… Но я тоже не с голыми руками. Как подбросил им, самолёт в болото откинуло и перевернулся он кверху шасси. Кабина в грязь влипла полностью. Никаких шансов не осталось выбраться. Как крысы в капкан попались. Ну, Витек к самолету. Чтоб вытащить, покуда теплые. Тут я его за рукав и говорю: «Не спеши! Пусть жопы поморозят и нахлебаются по горло. Сейчас они сопротивляться будут. А через час — сами взвоют. Вот тогда и возьмем! Спокойно и без шума. Куда теперь торопиться. Бежать— шансов нет. Пошли обсохнем!» — и потащил к деревьям. Старший послушал, согласился. Развели мы костерок, умылись, воду из сапог вылили, слышим — орут: «Спасите!» Мы не торопимся. Ждем вертолет, какой за нами прилететь должен. А он запаздывал. Керосина не было. Лишь к вечеру его к нам направили.