Ванесса опять тревожно вздохнула, а потом вспомнила и обо мне.
— Ну а ты как? — спросила она.
— У меня все прекрасно, — сказала я, — я знаю наизусть все мировые новости и все последние новинки кинематографа.
— Тоже неплохо, — с сомнением сказала она.
— А еще я мечтаю надеть шорты и весь день играть в пляжный волейбол.
— Ты же его не любишь!
— Теперь люблю.
Через пару недель меня свозили на обследование в больницу. Результаты нас утешили, со спиной было все нормально, мне даже разрешили сидеть, обложившись подушками.
Но так как моя нога была в гипсе от бедра, то сидеть у меня все равно не получалось. Так что в моем положении ничего особо не изменилось.
— Чем тебя порадовать, что сделать для тебя хорошего? — тревожно спрашивал Маркус во время своих визитов.
— Изобрети водонепроницаемый гипс и столкни меня с пирса в океан, — говорила я.
— Я тебя и так скоро туда столкну, — говорил он, — вот увидишь.
— Только попробуй, — говорили ему тетя Бетси и бабушка Аманда, — только этого нам еще не хватало.
Тетя Бетси развлекала меня кулинарными шоу. Она притащила в мою комнату большой стол и готовила свои кулинарные изыски прямо передо мной.
Правда ей приходилось периодически бегать на кухню и обратно, чтобы взять там какой-нибудь ингредиент или что-то подогреть. Но в целом получалось мило и интересно.
Мы общались, смеялись и пытались научить меня любить и понимать древнее искусство приготовления пищи. Бабушка Аманда тоже присоединялась к нам.
— Сегодня готовим с сюрпризом, — говорила тетя Бетси. — Доминик, открывай мои рецепты и говори, что мы будем готовить.
Я открывала наугад и читала:
— Пицца из молодой кукурузной крупы.
— Разве бывает молодая кукурузная крупа? — удивлялась бабушка Аманда.
— Бывает, если написано, — говорила тетя Бетси. — Ну-ка дай я прочитаю. Доминик! Здесь написано — из молотой кукурузной крупы. Неужели тебе все равно, молотая крупа или молодая?
— Боюсь, что ей все равно, — вздыхала бабушка Аманда.
— Да, — признавалась я, — я тоже боюсь, что мне ни в жизнь не разобраться в древнем искусстве приготовления пищи.
А еще по вечерам мы играли во всякие настольные игры. Я могла, например, держать карты в правой руке, пальцы которой были открыты и могли как-то действовать, и даже частенько выигрывала.
А когда все расходились спать, я еще долго лежала с открытыми глазами и слушала ночь. К концу лета невыносимая жара стала спадать, и по ночам в моей комнате уже было немного прохладно.
Я научилась слушать звуки. Смотреть телевизор двадцать четыре часа в сутки было нереально, и большей частью я, конечно, обозревала свой внутренний мир и с интересом прислушивалась к миру внешнему.