— Потому что он очень ловко показывал фокусы.
— Господин полковник! — рявкнул Риобоо.
— Господин полковник.
Бедный господин полковник беспомощным взглядом вглядывался в полумрак зала. В это мгновение похож он был более на потерявшегося щенка, чем на бравого офицера. Наконец нашел, что искал, получил одобрительный знак сообщника, пожилой дамы, и вновь туманным взглядом окинул обвиняемого:
— По какой причине он оказался в тюрьме?
Хуан Сенра знал, что сейчас уже почти одиннадцать, вот-вот пробьют часы, знал, что обязан ответить на вопрос. Он чувствовал себя ослабевшим. От боли и страха ему стоило немалых усилий привести мысли в порядок. Он знал: Мигель Эймар был задержан и обвинен по гражданским делам, ничего общего не имевшим с боевыми действиями.
В Мадриде спекулировали медикаментами. Некоторым больным это стоило жизни. Грабили военные склады с провизией и лекарствами. Рыли подкопы или проникали внутрь с приставных лестниц. Нелегально торговали бензином и прочим горючим. Иными словами, совершали немало преступлений в хаосе военного времени, тем более что в таком городе, как Мадрид, все этому благоприятствовало. Город думал только об обороне, до остального ему дела не было.
Бойцы гибли в окопах, на окраинах уже появились гаубицы, страх проиграть войну и необходимость скрывать этот страх терзали тех, кто еще оставался в строю, тех, кто терпел поражение, поддерживая власть.
В конце концов Мигель даже совершил убийство.
— Все это только для того, чтобы присоединиться к пятой колонне, — соврал Хуан и добавил: — Господин полковник.
— Чтобы стать героем, мать твою, чтобы стать героем! — орал жирный Риобоо, заискивающе поглядывая на председателя трибунала.
Хуан удивился разительной перемене во взгляде лейтенанта. Когда тот орал дурным голосом, глаза наливались кровью и округлялись, как две мелкие монеты. Жрал полковника глазами, ища во взгляде начальника одобрения и поддержки. Гнев по отношению к подсудимому переходил в медоточивую подчиненность полковнику. Но на этот раз пылающая притворная страсть удостоилась едва заметного движения руки, перетянутой тугой манжетой, движением легким и величественным, словно жест архиепископа. Полковник опять принялся искать поддержки в глубине зала. Прошло немало времени, прежде чем взгляды полковника и женщины нашли друг друга. Ноздри председателя судорожно вздымались и опускались, полковник глубоко дышал. Хуан заметил, что усы и волосинки, торчащие из ноздрей, увлажнились. Неужели он плакал?
— И за это вы решили его убить? — задал вопрос председатель трибунала, наконец-то опять нащупав нить допроса.