За дверью оказался брат Сальвадор. В глазок она разглядела его круглое лицо, начинающую лысеть голову. Он улыбался одними уголками рта, губы плотно сжаты. Глаза полузакрыты. Во всей его фигуре ощущалось желание походить на жалостливого блаженного. Элена открыла дверь. Он вошел, монотонно, нараспев, словно псалом, повторяя: «Добрый день, добрый день, добрый день».
Переступил порог и только тогда вежливо спросил, можно ли войти. Элена закрыла дверь со словами: «Проходите, брат» — и проводила его в столовую. Сесть не предложила, но ему приглашения и не надо было — и без того удобно устроился на стуле. Посетовал, что, мол, в сутане очень жарко. Она предложила ему стакан воды, но лицо гостя озарилось блаженной улыбкой, явно намекавшей: какая вода, немного вина сгодится лучше.
Когда Элена вернулась в столовую с бутылкой вина и одним стаканом, брат Сальвадор уже просматривал книги, которые были разложены на буфете. Пробормотал что-то невнятное по поводу литературы и одиночества и поднял уже наполненный стакан за здоровье Элены. Пил быстрыми мелкими глотками, чтобы по возможности не было слышно бульканий в горле, потом громко прищелкнул языком, вероятно полагая, что лучшей хвалы виноградникам Вальдепеньяс подыскать трудно. Оказывается, он пришел поговорить о Лоренсо.
— Он что-то натворил?
— Нет-нет, что вы!!! Как раз совсем наоборот. Замечательный мальчик. Мог бы стать первым в классе. Если бы не его застенчивость… — И тут зажурчала пламенная речь о необходимости обучать жизни, мужеству и отваге, чтобы стать лучшим, primum inter pares[49], первым пред ликом Господа. — Возможно, все дело в том, что у мальчика нет отца…
Молчание Элены только распаляло красноречие святого брата, поток религиозного пустословия обрушился на бедную женщину. Брат с воодушевлением вещал о жертвенном служении на ниве образования, об ответственности и тяжком бремени отыскивать среди деток лучших, о сложности направлять энергию мальчиков в нужное русло, на добрые дела, чтобы воспитать из них великих вождей, предназначенных судьбой для великих свершений.
— Если только пожелаете, я мог бы посодействовать поступлению вашего сына в семинарию.
Элена не сдержала улыбки:
— Но он еще совсем дитя!
— Наставлять на путь истинный, Элена, — наша прямая обязанность, наша первая и единственная забота, которую от нас ожидают. Мальчика это ни к чему не обязывает. В семинарии он бы получил великолепное образование, которое пригодилось бы ему в будущем. В конце концов, если Лоренсо пожелает, вовсе не обязательно ограничиться только распеванием псалмов. Взгляните на меня. Я двенадцать лет провел в стенах семинарии, но сейчас я сомневаюсь, что хочу стать священником…