Элджи расплылся в счастливейшей улыбке.
— Я Сенектуса заранее попросил их купить. Специально к этому дню.
— Почему к этому? – спросил Том рассеяно. – Подарил бы к Рождеству.
— Рождество само собой, но день рождения все же лучше. Все подарки только для тебя, именинный пирог…
Том напрягся, отстранил тарелку с луковым супом, переспросил негромко:
— Чей день рождения?
Элджи недоуменно похлопал глазами, подался вперед, чуть ли не шепотом ответил:
— Твой, конечно. Ты что не помнишь, какой сегодня день?
— В Больничном крыле нет календарей, – огрызнулся Том, огляделся уже привычно осмотрительно. – А Августус и Антонин? Они тоже в курсе?
Элджи вскинулся оскорблено.
— Нет!.. за кого ты меня… я и сам‑то узнал… Едва нашел, в той толстой книжке, с генеалогическими деревцами.
Он осекся на полуслове, залепил ладошкой рот, глаза испуганные. Том уточнил вкрадчиво:
— То есть, ты… рылся в моих вещах?
Элджи инстинктивно отодвинулся, под тяжелым взглядом друга щеки залились стыдливым румянцем.
— Я же с добрыми побуждениями… Мне только дату надо было уточнить, в прошлый раз я не разглядел.
Том перевел недоверчивый взгляд на тарелку, будто и от нее теперь ожидал подвоха. Когда заговорил, голос звучал ровно, точно ничего не случилось.
— Ладно… я не буду сердиться, если никто кроме тебя о моем дне рождения не узнает. Хорошо?
— А как же подарки?
— А когда они были‑то эти подарки?.. – прошептал Том тоскливо, переспросил уже требовательнее: – Так мы договорились?
Элджи согласно кивнул, принялся за еду, время от времени посматривал на Тома несмело.
Некоторое время ели молча. Том уже забылся, с оживлением осматривался по сторонам. Уже знакомые лица узнавал с трудом, словно угадывал очертания деревьев в тумане. Все казалось в диковинку, как в самый первый день в Хогвартсе. Приходилось вновь привыкать к разговорам за столами факультетов, бряцанью столовых приборов, шороху скатерти. За этим занятием Том несколько раз проносил ложку мимо рта. С искренним весельем Антонин и Элджи указывали пальцами его на щеки, там, где оставались жирные потеки.
Изредка Том бросал мимолетные взгляды на гриффиндорский стол: места Грандчестера и Ившем все еще пустовали. Также отсутствовало несколько профессоров и старосты.
Элджи поднял лицо от тарелки, радостно вспискнул:
— Ой, Сенектус идет.
— Вот и пусть идет, – пробубнил Антонин в тарелку, – мимо.
Но к его неудовольствию Сенектус не прошел мимо, потеснил брата и сел за стол. Том сразу определил, что староста чем‑то сильно раздражен, если не сказать больше – взбешен. Это заметили и другие, Августус отставил чашку с ароматным напитком, даже угрюмый Антонин соизволил посмотреть на Сенектуса.