— В Запретный лес я пошел по необходимости, – процедил Том.
Антонин хохотнул:
— Знаем мы твои «необходимости».
Тут глянул на Тома и резко замолчал, сник, как пышный сугроб под весенним солнцем. От этой картины на лице Августуса расплылась широкая улыбка, поинтересовался с сарказмом:
— Ну что, Долохов, идеи иссякли?
Антонин поерзал в кресле, устраиваясь удобнее, покосился на Августуса угрюмо.
— Ничего подобного, просто не хочу ни с кем ссорится.
Элджи, что во время споров внимательно наблюдал за Сенектусом, осторожно соскользнул с дивана, тихо подкрался к брату.
— Ну что там?
Сенектус сидел без движения, не отрывая взгляда от пергамента, озадачено почесал затылок.
— Одно из трех: либо у меня плохо с латынью, либо с головой…
— Либо? – полюбопытствовал Элджи.
Сенектус пожал плечами.
— Либо Салазар Слизерин был сумасшедшим.
Элджи с недоумением оглянулся на Августуса и Тома, но те выглядели не менее ошарашенными. Антонин скорчил скептическую гримасу, откинулся в кресле.
Том поинтересовался осторожно:
— С чего ты взял?
Вместо ответа Сенектус протянул лист пергамента.
— Сам прочти.
Том бережно принял покрытый кляксами лист, на котором в беспорядке были разбросаны слова, отдельные зачеркнуты по несколько раз. В самом низу нетвердым, но аккуратным, почерком написано:
«Не страшись, услышав волка песню, посвященную луне, и я, умолчав последний слог, вознагражу тебя почетным званием, которое другим передается по наследству. Опасайся участи тех трех старших из пятидесяти сестер, что в подземном мире обречены вечно наполнять водой бездонную бочку. И только, когда упадет первая иголка с вечнозеленой родственницы сосны и пихты, и явятся три предвестника костлявой… Я ем. Он ест. Мы едим. Они едят. А ты? …тогда сложи десять сотен и вычти последние четыре, и получишь подсказку».
Том провел пятерней по блестящим черным волосам, будто хотел убедиться на месте ли голова – не мудрено потерять при таких потрясениях, – прошептал еле слышно:
— Чушь какая‑то.
— Это самый точный перевод, какой удалось сделать, – виновато пожал плечами Сенектус. – Есть некоторые нюансы, но, на мой взгляд, они незначительны.
— Эй! – подал голос Антонин. – Я тоже желаю знать, чего насочинял старик Салазар.
— И я, – вклинился Элджи.
Том передал листок им на растерзание. Рука Антонина оказалась быстрее, первым уткнулся в пергамент. Элджи пристроился справа на подлокотнике. Августус махнул рукой на свою заносчивость, тоже метнулся к Антонину, с любопытством выглянул уже из‑за его плеча.
Том и Сенектус молча переглянулись, но каждый думал о своем.