Антонин кивками поздоровался с теми, кто не сбежал при его появлении, лично обратился к огненноволосой девочке и мальчику в очках.
— Как дела, Лацивия, Эмулус?
Эмулус сдержанно кивнул в ответ, крепко сжал губы, по–видимому, не желая продолжать разговор. Девочка непринужденно тряхнула огненно–рыжими волосами, что, подобно жаркому пламени, излучали тепло, с улыбкой взглянула на Антонина.
— Отлично, Антонин! Вижу, у тебя тоже настроение лучше не бывает. О, привет, Августус.
— Здравствуй, – буркнул Августус угрюмо.
Антонин бросил на друга испытывающий взгляд, но тот с повышенным интересом разглядывал каменные стены и резные колонны, молчал, как разобиженный сыч. Августус умел вести долгие и красивые разговоры, что невольно заслушаешься, но ежели замолкал, то и скупого слова из него и клещами не вытянешь. Как это не вовремя, подумал Антонин гневно, несколько неловко начал беседу.
— Мы… то есть я и Августус… ах, еще и Элджи был. Элджи, ты где?.. Вот и он. Мы проходили мимо и…
Антонин готов был сквозь землю провалиться от неловкости, на лбу даже выступила легкая испарина. На его удачу Элджи был свободен от предрассудков, в курчавой голове мысли задерживались неохотно, поскольку тут же находили реальное воплощение. Вот как сейчас. Элджи изнывал от нетерпения, совсем не понимая, чего Антонин и Августус толкуют не о том, что надо. Потому он без лишних предисловий на прямую обратился к сутулившемуся мальчику.
— Здравствуй! Я Элджи Рикрофт. А ты?
Августус и Антонин на миг оторопели от такой бесцеремонности, их недоуменные взгляды скрестились на Элджи. Лацивия наморщила красивый носик, словно Элджи произнес вслух непотребное, в отрешенном взгляде Ингла промелькнул укор. Но к всеобщему удивлению сконфуженный мальчик все же улыбнулся в ответ.
— Либелус Кохен.
— Очень приятно, – расплылся в довольной улыбке Элджи. – У тебя интересная фамилия, ты ирландец?
— Вовсе нет. Мы с мамой раньше жили в Австрии…
Первый шаг был сделан. Даже издалека Том видел, как напряженные мышцы спины Антонина понемногу расслабились, губы Августуса тронула слабая улыбка, он больше не отворачивался от Лацивии, даже завел неспешный разговор.
Бесхитростному Элджи удалось сделать то, чего не смог ни вдумчивый и рассудительный Августус, ни самоуверенный и напористый Антонин. Том в раздумье наклонил голову набок, обескуражено улыбнулся. Дружбу нельзя покорить или завоевать ни хитростью, ни силой. Иначе это будет не дружба.
— С тобой одни хлопоты! Как тебя дед терпит?
Это неистовствовал возвращающийся Августус, теперь, когда их не слышала Лацивия и другие ребята, мог высказать Антонину все, что накипело.