— Ну что, выбрали место?
— Кто такой этот Пауланер, немецкий философ?
Детектив усмехнулся:
— Философ? Не думаю. «Пауланер» — название крупнейшей мюнхенской пивоварни.
— А, — промычал Грейс, решительно чувствуя себя полным тупицей. — Понятно.
Куллен указал на столик у кромки воды, где компания молодежи освобождала места, надевая рюкзаки.
— Вон там сесть не хотите?
— Отлично.
Идя к столу, Грейс всматривался в лица за другими столами — мужчины и женщины разного возраста, от подростков до стариков, в повседневной одежде, чаще всего в футболках, широких юбках, шортах, джинсах, почти все в темных очках, бейсболках, панамках, соломенных шляпах. Пьют пиво из высоких или половинных стаканов, едят сосиски с картошкой, жареные ребрышки, сыр размером с теннисный мяч, нечто вроде мясного рулета с кислой капустой.
Здесь была Сэнди на этой неделе? Может, она приходит сюда регулярно, проходит мимо обнаженной бронзовой статуи на мраморной плите, мимо бородатой головы у фонтана, которая рекламирует «Пауланер», садится, пьет пиво, смотрит на озеро?
С кем?
С новым мужчиной? С друзьями?
Если жива, о чем думает? Вспоминает о прошлом, о нем, об их совместной жизни, о мечтах, обещаниях, о проведенном вместе времени?
Он снова взял карту Дика Поупа, взглянул на кружок, стараясь сориентироваться.
— До дна!
Куллен поднял стакан. Грейс поднял свой:
— Ваше здоровье!
Немец дружелюбно покачал головой:
— Нет, у нас говорят: «Прозит».
— Прозит, — повторил суперинтендент, и они чокнулись.
— За успех, — сказал Куллен. — Или, может быть, вам не хочется поддержать такой тост?
Грейс издал горький короткий смешок, подумав, что немец даже не представляет, насколько близок к истине. Словно в ответ на реплику телефон дважды пискнул.
Поступило сообщение от Клио.
Стажер-констебль Дэвид Кертис и сержант Билл Норрис вылезли из патрульной машины неподалеку от дома, адрес которого им назвали. Ньюман-Виллас — типичная жилая улица Хоува со старыми викторианскими террасными домами. Некогда это были цельные дома, принадлежавшие одному владельцу, с помещениями для прислуги наверху. Теперь они разделены на квартиры. По всей улице тянутся объявления агентств о сдаче квартир и комнат.
Парадная дверь дома номер 17, похоже, десятки лет не видела ни одного мазка краски; почти все фамилии на панели домофона, написанные от руки, стерлись, выцвели. Надпись «С. Харрингтон» выглядела довольно свежей.
Билл Норрис нажал на кнопку.
— Знаешь, — сказал он, — мы обычно вчетвером сидели в засаде. Сейчас посылают двадцать офицеров. Я однажды попал в передрягу. Один гуляка был завсегдатаем закусочной, которую мы караулили. Я взял и написал на доске: «Отличная задняя часть и вымя». Не совсем хорошо получилось. Инспектор устроил настоящую выволочку.