♦
— Снег идет, — сказала бабушка.
Она сидела у окна и грустно смотрела на улицу. И вдруг вскочила и, не одевшись, бросилась в сени.
Ее долго не было. Наконец она пришла и сказала:
— Фотограф умер.
Фотограф умер тихо, как и жил. В войну многие так умирали. Витька болтался на стрельбище — подбирал гильзы. Фотограф прилег и больше не встал.
Тощая фотографская кошка сбросила со стола банку с гипосульфитом. Мариша услышала, прибежала, собрала людей…
Хоронили его на следующий день. Покрыли до пояса белой марлей, сложили на груди бурые от химикатов руки.
Еще через два дня повезли на кладбище светлый свежевыструганный крест. Сразу сделать его не могли — у столяра не было материала.
На кресте, меж двух перекладин, было продолблено углубление для фотокарточки.
Фотографии собственной, как ни странно, у Витькиного отца не оказалось. Правда, была одна, коричневая, где фотограф снялся вместе с сыном. Не захотели их разлучать хоть на карточке…
Повздыхали:
— Сапожник без сапог — всегда так.
И повезли крест со двора.
И опять шел снег. Снежинки падали на телегу, ветер их сразу же сдувал прочь. И только в углублении для фотокарточки оставались эти красивые, мягкие звездочки.
Витьку взяла к себе Мариша.
♦
Елизавета Ивановна, наша воспитательница, — красивая. А повариха тетя Оня — сварливая, толстая. Подбородок у нее как туго набитый кошелек. Это та самая заказчица с Волочаевской улицы, которой мы относили платье, когда нашли кубики.
Скоро уже неделя, как мы живем в интернате. Все получилось совсем неожиданно. В начале зимы сильно простудился Петька. Только-только начатую учебу пришлось бросить — так посоветовали врачи.
Бабушкина артель «Женское искусство» перешла на массовый пошив. Работать теперь приходилось посменно.
— И кто это выдумал? — сокрушалась бабушка. — Как я вас одних ночью оставлю?
Ее уговорили устроить нас в интернат. Рядом с домом, рядом с работой — чего лучше еще можно желать? Дети раздеты? Ну, это тоже поправимо…
И с бабушкиной работы прислали нам целый тюк одежды: пальто, курточки, брюки. Все из серой диагонали, все с железными пуговицами!
Одежду принесла высокая полная женщина. По дороге ее заставили надеть противогаз, и она вошла к нам, как большая добрая слониха.
— Ось вам подарунки, — басом сказала женщина, сняв маску с хоботом-трубкой. — Бачьте, яка гарна одежка.
Мы надели «подарунки» и ни за что не хотели их снимать. Приходили соседи, хвалили наши обновки, называли нас с Петькой молодыми людьми.
Вечером зашла Мариша. У нее душа горела без чаю.
Мариша теперь ходила еле-еле, ноги у нее опухали все больше, но глаза были гораздо веселей, чем раньше.