— Да, — признался я, опуская руку. — Немножко.
— Это хорошо. Может, это научит тебя больше не драться.
— Остается только надеяться, — согласился я.
Отец пристально посмотрел на меня, и я тут же пожалел, что позволил себе эту толику сарказма.
Убедившись, что я понял все, сказанное им, он откинулся на спинку стула, поправил солнечные очки и начал барабанить пальцами по столу. Он смотрел на меня, склонив голову, точно я один из его пациентов. Чрезвычайно трудный случай, без каких-либо признаков улучшения, несмотря на годы интенсивной терапии.
— Тристен, — наконец заговорил он, — у нас обоих было время, чтобы успокоиться, объясни-ка еще разок, что случилось сегодня в школе.
Я отвел взгляд и принялся болтать воду в стакане, смывая конденсат со стенок.
— Я пытался тебе в машине объяснить. Я не помню.
Я осмелился посмотреть на него и заметил, как дернулся мускул на его скуле. Тревожный признак.
—Тристен, прошу, не начинай.
— Но это правда. — Я подался вперед. — О презумпции невиновности ты забыл?
—Тристен, нет, — сказал отец, губы которого вытянулись в тонкую полосочку. — Поверить в этот провал памяти — это все равно что принять за правду часть россказней, которыми тебе забил голову дед…
Тут я уже почувствовал, как задергалась мышца на скуле у меня.
— Дед уверял, что это не россказни. Если бы ты послушал...
— Нет, Тристен, — резко перебил меня отец, подаваясь вперед и уставившись мне прямо в глаза. — Последний раз тебе повторяю — на этот раз точно последний, — никакого «проклятия Хайдов» не существует. Невозможно этот бред всерьез воспринимать!
— Но…
— Дед в последние дни жизни страдал от деменции. — Отец снова пресек мои попытки высказаться, он протянул руку и положил мне ее на локоть. Полагаю, что он хотел меня подбодрить, но вцепился слишком крепко, так что я увидел в этом жесте попытки как-то меня ограничить и даже чуть ли не угрозу. — «Преступления», в которых он признался, — ничего этого вообще не было. Не существовало никакого злого альтер эго. Никаких ночных вылазок и насилия. И никаких провалов памяти, я тебя умоляю.
— Но...
Отец сдавил мою руку еще сильнее, пяльцы у него оказались на удивление сильными, особенно если учесть, что единственной их нагрузкой были академические учебники и пособия.
— «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» — это всего лишь роман, Тристен, — сказл он, вперившись в меня взглядом. — Литературное сочинение. Это хорошая книга, в ней есть интересные наблюдения о двойственной природе человека. Но это всего лишь вымысел. Не было никакого «настоящего» доктора Джекила, никакого «напитка», никакого «настоящего» мистера Хайда. И ясное дело, мы