Восемь розовых динозавров (Осадчий) - страница 38
— Цену себе набивает, — усмехнулся Кабан.
Послали к Глухарю Енота. Но и тот вернулся с отказом.
— Задается! — затрещали Сороки.
Тогда послали к Глухарю самого Медведя. Как он упрашивал своего друга спеть — об этом никто не знает. Но все-таки упросил. Прилетел Глухарь на поляну. А там разного зверья — видимо-невидимо! И так Глухарь перепугался, что стал заикаться:
— Ч-чего в-вам от меня надо? — спрашивает. — 3-зачем я вам?
И тут его со всех сторон начали просить:
— Спой! Спой! Спой!
— Н-но ведь я н-не пою… — начал было Глухарь, но его заглушили крики:
— Спой! Спой! Спой!
Что оставалось делать? Раз все так просят, надо петь. Устроился Глухарь поудобнее на суку и… запел. Вернее, ему просто показалось, будто запел, а на самом деле глухо заторкал:
— Тор-рк, то-рк-к…
И так был плох, неприятен его голос, так был слаб и незвучен, что даже Медведь заткнул лапой уши.
Глухарь еще не кончил петь, как поднялся рев и свист. Лесные жители пришли в неистовство.
— Обманщик!
— Безголосый!
— Гнать его!..
Так кричали со всех сторон. И бедный Глухарь полетел прочь. А вдогонку ему неслись разгневанные крики.
«Зачем меня так опозорили? — недоумевал он. — За что? Кому я причинил зло?»
С тех пор все лесные жители смеются над Глухарем. Но разве он в чем-нибудь виноват?
Услужливый медведь
Поздней осенью Медведь искал берлогу. Долго не мог он выбрать для себя подходящее жилье: то место слишком открытое для ветров, то яма не глубока. И пока бродил так из одного конца леса в другой, выпал первый снег. По утрам деревья становились пушистыми от инея, словно на них вырастал белый мох.
Как-то брел Медведь по опушке, поеживался от морозца:
— Бр-р…
И так ему было холодно, что зуб на зуб не попадал.
Идет он и видит: на лесной дорожке, в снегу, голубь лежит. Взял его Медведь в лапы и покачал головой.
— Эх, бедняга, окоченел от холода, даже не дышит.
И подумал: «Положу-ка его за пазуху. Может, согреется и оживет».
Медведь слыл в лесу добряком.
К вечеру нашел он теплое жилье. Вынул голубя из-за пазухи, начал отогревать его своим дыханием. Раз дохнул, второй, третий… Ожил Голубь. Но лететь не мог — у него было сломано крыло. Медведь накормил его, напоил и решил: «Пусть Голубь остается на зиму в берлоге. Куда ему, бедному, деться в такие трескучие морозы, ведь он и летать-то как следует не может». Оставил Голубя у себя, лечил, кормил его и сам себе говорил:
— Какой я добрый! Оказал Голубю услугу. Что бы он без меня делал? Погиб!..
А Голубю всю зиму толковал:
— Я услугу тебе оказал — спас тебя. А почему я тебя спас, как ты думаешь?