Выходит, я теперь и охотиться не могу.
К поселениям тоже не подойти.
Вопщем, если я не найду Виолу и Аарона как можно скорей, то помру с голоду — ну или сперва меня прикончит кашель.
— Отлично, — бормочу я себе под нос. Выхода нет: надо поторапливаться.
Слишком медленно идешь, Тодд. Шевели ногами, слабак!
Утро быстро сменяется полднем, а потом наступает разгар дня. Таблеток я больше не принимаю, мы идем и идем — без еды, без привалов, только вперед, вперед, вперед. Последнее время мы шагаем под гору — хоть на этом спасибо. След Аарона сдвигается ближе к дороге, но мне так плохо, что я не смотрю в ту сторону, даже когда слышу чей-нибудь далекий Шум.
Это ведь не его Шум, да и Виолиной тишины нигде не заметно — такшто какая разница?
День снова переходит в ранний вечер, и на склоне очередного пологого холма я спотыкаюсь.
Ноги меня подводят, я не успеваю выставить перед собой руки и качусь вниз по склону, через кусты, все быстрей и быстрей. Пытаюсь за что-нибудь ухватиться, но мне не хватает скорости и сноровки, такшто я просто лечу, лечу, лечу вниз, по листьям и траве, а на каком-то пригорке вдруг взлетаю в воздух и приземляюсь вверх тормашками, но не останавливаюсь, а кубарем качусь дальше, вопя от боли. Наконец я с глухим стуком влетаю в густые заросли ежевики у подножия холма.
— Тодд! Тодд! Тодд! — тявкает Манчи, скача за мной.
Я не могу ответить, я вынужден снова терпеть адскую боль и усталость, и слизь в легких, и голод в животе, и царапины от ежевики… Будь у меня силы, я бы разревелся.
— Тодд? Тодд? — лает Манчи, бегая кругами и пытаясь найти лазейку в кустах.
— Дай мне минуту. — Я немного приподнимаюсь на руках и тут же падаю ничком.
Вставай, думаю я. Вставай, мерзкий слабак, ВСТАВАЙ!!!
— Голодный, Тодд, — говорит Манчи, имея в виду меня. — Кушать, кушать, Тодд.
Я опять поднимаюсь на руках, кашляя и сплевывая слизь. Наконец мне удается встать на колени.
— Кушать, Тодд.
— Да… Дай мне минутку, — шепчу я в опавшие листья, — всего одну минутку…
И меня снова проглатывает чернота.
Не знаю, сколько я валяюсь без сознания. Будит меня лай Манчи.
— Люди! — тявкает он. — Люди! Тодд, Тодд, Тодд! Люди!
Я открываю глаза:
— Что за люди?
— Сюда! — лает он. — Люди! Еда, Тодд! Еда!
Я часто и мелко дышу, без конца кашляя, мои руки и ноги весят триста миллионов фунтов, но все же я умудряюсь как-то выбраться из кустов. Поднимаю голову и осматриваюсь.
Я лежу в канаве возле дороги.
Впереди тянется и уже скрывается за поворотом вереница телег.
— На помощь… — силюсь крикнуть я, но получается почти беззвучный стон.