— Это и впрямь он? — спрашивает мальчик.
Я смотрю вдаль, щурясь от яркого света.
Да, лагерь по-прежнему там, на берегу реки. Из сумки на плече я достаю бинокль и подношу к глазам, но меня так трясет, что ничего не разглядеть. Лагерь далеко, ветер скрадывает Шум Аарона, а вот Виолину тишину я чувствую очень хорошо.
Ошибки быть не может.
— Аарон, — говорит Манчи. — Виола.
Значит, это не бред. Сквозь собственную дрожь я все еще могу разглядеть, что Аарон стоит на коленях, а Виола лежит на земле перед ним.
Что же там происходит? Что он задумал?!
Я столько шел, падал, кашлял, умирал, и вот передо мной они, слава богу, это они!
Я еще не опоздал. По тому, как спирает грудь и горло, я понимаю: все это время я думал, что опоздал.
Но нет.
Я снова сгибаюсь и (заткнись!) плачу плачу я плачу, но мне надо успокоиться, потомушто я должен все продумать, я должен продумать, только я могу ей помочь, я должен найти способ, я должен ее спасти…
— Ну что будем делать? — снова спрашивает мальчик, стоя чуть в стороне, по-прежнему с книжкой и ножом в руках.
Я закрываю ладонями глаза и с силой тру, пытаясь мыслить здраво, пытаясь сосредоточиться и не слупить…
— Вдруг это жертвоприношение? — спрашивает мальчик.
Я поднимаю голову:
— Какое еще жертвоприношение?
— Ну которое ты видел в его Шуме. Жертвоприношение для…
— С какой стати Аарон приносит жертву здесь? Он проделал такой огромный путь, чтобы остановиться посреди какого-то дурацкого леса?
Лицо мальчика не меняется.
— А вдруг ему пришлось. Потомушто она умирает.
Я делаю шаг вперед и чуть не теряю равновесие.
— Умирает от чего?! — В голове все свербит и кружится.
— От страха, — отвечает мальчик, пятясь. — От разочарования.
Я отворачиваюсь.
— Больше я тебя не слушаю!
— Слушаешь, Тодд? — лает Манчи. — Виола, Тодд! Сюда!
Я снова прислоняюсь к дереву. Мне надо подумать. Подумать, черт побери!
— Нам нельзя приближаться, — говорю я. — Он услышит мой Шум.
— И сразу ее убьет, — добавляет мальчик.
— Я не с тобой разговариваю! — Голова опять начинает кружиться, и я кашляю еще сильней. — А со своим псом, — наконец выдавливаю я.
— Манчи, — говорит Манчи, облизывая мою руку.
— И я не могу его убить.
— Ты не можешь его убить, — повторяет мальчик.
— Даже если хочу.
— Даже если он заслуживает смерти.
— Значит, надо найти какой-то другой выход.
— Если она не перепугается еще больше, когда увидит тебя.
Я снова смотрю на мальчика. Он никуда не делся, так и держит в руках нож и книжку, а за плечами так и висит рюкзак.
— Уходи, — говорю я. — Уходи и никогда не возвращайся.
— Возможно, ты уже не успеешь ее спасти.