Наступает долгая тишина, я открываю глаза. Девчонка отошла и сидит на камне, разглядывая меня, мое лицо.
Мы ждем. Похоже, так надо.
Да, так надо, потомушто через минуту или две ожидания девчонка начинает рассказывать.
— Наш корабль упал. — Она опускает голову, кашляет и начинает заново: — Наш корабль упал. Начался пожар, мы летели уже низко и думали, что все обойдется, но аварийное шасси оказалось неисправно, и… — Она растопыривает пальцы, показывая, что следует за «и». — Корабль разбился.
— Это были твои ма и па? — спрашиваю я через какоето время.
Девчонка только поднимает взгляд на небо, синее и тощее: облака похожи на кости.
— А потом встало сонце, и явился человек.
— Аарон.
— Он был такой странный. Кричал, вопил, а потом ушел. И я попробовала сбежать. — Она складывает руки на груди. — Я пыталась несколько раз, но все время ходила по кругу, и, где бы я ни пряталась, он везде меня находил, понятия не имею как. А потом я наткнулась на эти хижины или как их там.
— Постройки спэков, — говорю я, но девчонка не слушает.
Она поднимает взгляд на меня.
— И пришел ты. — Переводит взгляд на Манчи. — Ты и говорящая собака.
— Манчи! — лает мой пес.
Девчонка бледнеет, на ее глазах выступают слезы.
— Что это за место такое? — спрашивает она дрожащим голосом. — Почему ваши животные разговаривают? Почему я слышу твой голос, даже когда твои губы не шевелятся? Почему твоих голосов много, и они наслаиваются друг на друга, как будто девять миллионов тебя разговаривают одновременно? Почему я вижу картинки, когда смотрю на тебя? Почему я видела мысли того человека…
Она замолкает, подтягивает коленки к груди и крепко обхватывает их руками. Я чувствую, что мне лучше ответить сразу, не то она опять начнет раскачиваться.
— Мы переселенцы, — говорю я. Она поднимает взгляд на меня и все еще стискивает колени, но хотя бы не раскачивается. — Верней, были переселенцами. Лет двадцать назад мы приземлились в Новом свете и хотели тут обосноваться. Но наткнулись на аборигенов. Спэков. И они… они погнали нас прочь.
Я рассказываю ей историю, которую все прентисстаунцы, даже самые тупые фермерские мальчишки, знают наизусть.
— Мы годами пытались с ними помириться, однако спэки и слышать ничего не желали. Так началась война.
На слове «война» она опускает голову.
— Спэки сражались не просто так: они атаковали нас всякими болезнями и микробами. Такое у них было оружие. Один микроб, например, должен был убить весь наш скот, но вместо этого животные заговорили. — Я смотрю на Манчи. — Это не так клево, как кажется. — Снова поднимаю взгляд на девчонку. — А из-за другого микроба мы заболели Шумом.