— Удачи вам обоим, — говорит Тэм на прощание. — Отрадно видеть, как два человека, у которых на всем белом свете никого не осталось, находят друг друга.
На это мы тоже ничего не отвечаем.
— Пошли, щенятки, — говорит Хильди. — Время не ждет.
Мы выходим на вчерашнюю тропинку, и вскоре она соединяется с той большой дорогой, что шла от моста.
— Раньше это была главная дорога из Фарбранча в Прентисстаун, — рассказывает Хильди, закидывая за плечи небольшой рюкзак. — Нью-Элизабет, как раньше говорили.
— А потом? — спрашиваю я.
— Прентисстаун, — отвечает Хильди. — Давнымдавно он звался Нью-Элизабет.
— Не было такого! — удивленно говорю я, поднимая брови.
Хильди насмешливо смотрит на меня:
— Да уж прям? Наверное, я ошибаюсь!
— Наверное, — отвечаю я, не сводя с нее глаз.
Виола презрительно фыркает. Я бросаю на нее испепеляющий взгляд.
— А нам будет, где остановиться в Фарбранче? — спрашивает Виола, не обращая на меня внимания.
— Я отведу вас к сестре, — говорит Хильди. — Она в этом году заместитель мэра.
— И что нам там делать? — говорю я, растерянно пиная пыль под ногами.
— А это уж вам видней, — отвечает Хильди. — Вы ведь сами строите свою судьбу, так?
— Пока нет, — едва слышно произносит Виола. В моем Шуме возникают те же самые слова, и мы удивленно переглядываемся.
Даже почти улыбаемся. Но только почти.
В эту секунду до нас долетает чей-то Шум.
— А… — говорит Хильди, тоже его услышав. — Вот и Фарбранч.
Дорога приводит нас к началу небольшой долины.
И вот оно, второе поселение. Прямо перед нами.
Второе поселение, которого, по идее, нет на свете.
Куда мне велел идти Бен. Где мы будем в безопасности.
Первым делом я вижу, что дорога вьется между садами и огородами — аккуратно размеченными участками земли с ухоженными деревьями и арасительными системами, — которые спускаются к подножию пологого холма. Там, у подножия, видны дома и веселый бегучий ручей, который наверняка впадает в какую-нибудь большую реку.
И везде, куда ни глянь, мужчины и женщины.
Большинство трудятся на огородах: на мужчинах рубашки с длинными рукавами и толстые рабочие фартуки, а на женщинах длинные юбки. С помощью мачете они срезают фрукты, похожие на огромные шишки, носят корзины или возятся с арасительными трубами — ну и все такое.
Мужчины и женщины, женщины и мужчины.
Мужчин человек двадцать — тридцать, то есть меньше, чем в Прентисстауне.
А женщин не знаю сколько.
И все они живут в другом городе, совсем другом.
Их Шум (и тишина) парят над долиной, точно легкая дымка.
Две штуки, пожалуйста, и Я вот как думаю, и Сорняки замучили