У крыльца князя и его друзей-дворянчиков уже встречали люди, как заметил Александр, того же сорта: в никудышней барской одежонке, низки и часто кланявшиеся, спешившие с вопросами:
- Как поохотиться изволили, ваше сиятельство?
- Не дало ли осечку оружьецо, хе-хе?
Ребров-Замостный, не отвечая на вопросы и на поклоны, спрыгнул с седла, руку подал Александру:
- Милости прошу к моему, так сказать, шалашу, китайский бог! А на сею шелупонь, - кивнул в сторону кланявшихся дворян, - не извольте и внимания обращать - не стоят они того, хоть и столоваться у меня сегодня будут, в честь моей охоты.
Александр, ещё совсем недавно не принявший протянутой руки князя, теперь почему-то послушно подал ему свою и спешился. В вестибюле с бронзовыми люстрами и большими зеркалами тут же подскочил к нему лакей ливрейный: "Ваше высокоблагородие, мне велено провести вас в отведенные для вас покои". Там уж дожидался его Анисим, сообщивший, что Илья не покладая рук трудится в каретнике над коляской. Ему же велено помочь барину одеться во все парадное да и проводить его потом в столовую, где состоится ужин в его честь. Все это Анисим передал Алекандру слово в слово, как требовалось, от себя же заметил:
- Не попасться бы нам снова в какой-нибудь капкан... Перемолвился я наедине с одним дворовым человеком. Поначалу он барина-то своему хвалил-хвалил, а после потемнел лицом, заскрежетал зубами, как грешники в аду скрежещут, да и поведал мне всю правду: барин его зверь зверем, кровь человеческую пьет...
- Неужто? - постарался улыбнуться Александр, да не получилось. - Он, наверное, так фигурально выразился, ради красного словца?
- Не думаю, - ещё более помрачнело скопческое лицо Анисима. - Так прямо и сказал - кровь пьет человеков.
- Н-да, вот ещё история, - пощелкал пальцами Александр. - Ну да, Анисим, готов мундир парадный. Услужу я этому упырю, отобедаю с ним, коли ему приспичило видеть меня своим гостем, да и уедем поутру.
- А хорошо бы и ночью, незаметно, - едва ли не прошептал камердинер. Не было бы хуже, чем у купчишки того, катфанника...
- Хорошо, - тоже совсем негромко и оборачиваясь к двери, сказал Александр. - Может быть, и ночью покинем усадьбу.
...Стол у Реброва-Замостного оказался не богатым - перемен десять всего лишь, но зато всего в изобилии, так что Александр, соскучившийся по хорошо приготовленной еде, отведавший сегодня лишь оладьев с икрой да медвежатины, ел с аппетитом, с интересом поглядывая на гостей. Хозяин сидел с ним рядом, то и дело подливал вино в бокал, был до омерзения ласков и любезен с Александром, зато частенько кричал на гостей, которых собралось человек с тридцать - все те же бедненькие, неустроенные, лебезящие перед грозой местной мелкоты Евграфом Ефимовичем.