Он не заметил, как волна довольства прокатилась по смуглому лицу купца, а Поликарп Кузьмич, указав на отодвинутую в сторону тарелку с недоеденной ухой, спросил:
- Что ж, не пошла в горло-то?
- Не пошла. Вот сижу да жду поросенка и кулебяку.
- До Страшного суда ждать будете, милостивый государь! - с горячностью воскликнул купец. - Да поросенка, если дождетесь, принесут вам душного. Не ведаете разве, куда попали? Одно слово, что "Париж". На самом же деле срамнее места в нашем городишке и не сыщешь. Уморят вас здесь совсем, ибо хозяина здешнего я как облупленного знаю - подлец из подлецов он, прощелыга! А сие ещё мало, если только пронесет опосля их ужина, - уснуть вздумаете, не уснете ни на минуту, ибо клопы да блохи на вас полезут, точно полчища турецкие. Совсем зажрут. Да и это не все, сударь! - И, оглянувшись по сторонам, зашептал: - Нехорошее место, разбойничий вертеп: или зарежут ночью, или ограбят дочисту, по крайней мере. Им бы, татям, только заманить к себе приличного господина, а там - поминай как звали!
Александр не на шутку перепугался. Похоже, Поликарп Кузьмич был осведомлен о порядках, царящих в "Париже", и Александр с тревогой спросил:
- Так что же делать мне? Уезжать отсюда?
- Непременно, непременно уезжать, сударь золотой! - шептал купец, и глаза его под страшно насупленными бровями, казалось, ушли ещё глубже, так что их и вовсе не видно было. - А уезжать, знаю, куда вам надобно, - ко мне, ко мне. Дом у меня большой, каменный, с мезонином. Устрою вас так, как князя светлейшего, на перину положу, на какой, наверно, сам государь император не почивал. А ужином каким угощу! Здесь вы, вижу, водочку пьете, - он щелкнул ногтем по графину, - так скажу, не пейте - моего заводца вино, худое-прехудое. У себя же в дому попотчую вас шампанским, лисбонским, ренским, мадеркой, лафитом - погреб знатный. Не говорю уж о разносолах всяких - язык проглотите. А поразвлекут вас маленько две дщери мои, Феклушка да Аннушка, не девки, а пряники: первая - пряник медовый, вторая имбирный, просто изюм, а не девки. К тому же выпросили у меня, старика, чтоб одевались по самой наиспоследней моде, француза-учителя, шаромыжника, им в дом привел, музыканта, который их на фортепьянах играть учит, да учителя танцев. Вишь, барынями стать захотели, но я не препятствую - пусть себе! А старшая, Фекла, у меня сегодня именинница - тезоименинство у неё с древнего житья святой, первомученицей Феклой. Так что, ежели пожалуете в мой дом, то премногим и их, херувимов моих, обяжете. А завтра, Бог с вами, отправляйтесь в путь-дорогу, а я вам в путь ещё разных-разностей соберу. А все сие говорю лишь потому, что очинно благородных и военных людей привечаю, ибо сам подлого сословия и невежда полный.