Профессор пытался убедить брата. Г-н Пруст рассказывал мне об их разговоре:
— Милый Марсельчик, ты просто обязан лечиться. Я врач и твой брат, и то, что я говорю, только на благо тебе и твоей работе тоже.
Но, ничего не добившись, он закончил такими словами:
— Значит, тебя надо лечить без твоего согласия. Это очень не понравилось г-ну Прусту:
— Как? Ты хочешь заставить меня?
— Я ни к чему не хочу принуждать тебя, милый Марсельчик. Я хочу только, чтобы ты переселился из этого ледника. Здесь, совсем рядом, есть великолепная клиника Пиччини, теплая, с прекрасными врачами. У тебя будет сестра для всего необходимого. И ты моментально вылечишься.
— Мне не нужны твои сестры. Меня понимает только Селеста, и никто ее не заменит.
— Но тебе оставят и Селесту. Для нее рядом будет комната.
На это г-н Пруст не стал «орать», как потом рассказывали, но очень рассердился:
— Уходи, я не желаю тебя видеть. И не возвращайся, если ты хочешь принуждать меня.
Профессор Робер Пруст ушел. Он не показал мне виду, но, думаю, был потрясен. Все-таки он просил предупредить его, если брату станет хуже.
Сразу после его ухода г-н Пруст позвал меня. Еще до того, как рассказать об их разговоре, он объявил:
— Дорогая Селеста, не впускайте больше ни моего брата, ни доктора Биза и вообще никого. Мне нужны только вы.
Затем пересказал случившееся. Я возразила:
— Сударь, но ваш брат не собирается ни к чему вас принуждать. Все, что он говорит, это лишь для вашего блага.
— А я говорю, что хочу поступать так, как хочу, до самого конца.
— Неужели, сударь, вы действительно так думаете? Если придет ваш брат, я не смогу не впустить его.
— Делайте, как вам сказано, Селеста.
И он повторил еще раз:
— Мне нужны только вы, и я запрещаю вызывать доктора Биза.
Было видно, как сильно он взволнован. Войдя, я застала его сидящим на постели.
В тот же день, успокоившись — а совсем не в самые последние дни, как говорили, — он еще раз сказал мне то, что говорил совсем давно по поводу уколов:
— Это просто ужасно. Как только врачи могут так мучить больных этими впрыскиваниями... и ради чего? Чтобы продлить жизнь? Еще десять минут, еще полдня жалкого существования?
И он еще раз повторил:
— Селеста, обещайте, что никогда не позволите колоть меня.
— Ах, сударь, но кто я такая? Никто. Вы прекрасно знаете, что врач придет только по вашему желанию. Вы все решаете сами, и никто насильно не станет делать вам уколы. Я обещаю это.
Мне всегда говорили, что я сделала для него все, насколько это было в моих силах, и мне не в чем упрекнуть себя. Но у меня остается какое-то раскаяние за то, что в последний день все-таки нарушила данное слово — без ведома г-на Пруста вызвала доктора Биза и позволила сделать ему укол.