— Нет-нет. Вот этой, пожалуйста.
И обмакнул в чернильницу ручку с пером «86». С детства мне знакомым.
Но я снова перечитал весь текст и попросил следователя дописать фразу, что никто в строю в тот злополучный вечер не разговаривал, не шумел и не выскакивал даже на шаг вправо или влево.
— Вы настаиваете? — вроде бы равнодушно спросил следователь.
— Да, настаиваю.
— Следствие, заключённый Рязанов, располагает показаниями свидетелей, что была совершена попытка побега заключёнными Парновым и Фетисовым. Стрелок военизированной охраны рядовой Время предотвратил преступление, применив оружие. Вынужденно.
— Это не так, гражданин следователь, — заупрямился я, уже не думая о последствиях. Для себя лично.
Старший лейтенант взглянул на меня чуть ли не игриво, будто забавлялся моим просчётом.
«Сейчас затрюмит. Суток на семь. За нетактичное обращение с начальством», — мышью промелькнула трусливая мысль. — Ну и пусть! В трюм так в трюм».
Смерть как не хотелось снова оказаться в бетонном пенале БУРа. Но я упёрся в своё решение, а это значило, что не отступлю, несмотря ни на что. Дядя Паша с дядей Ваней — не виноваты. И я обязан это подтвердить. Вот и всё.
Меня удивило, что следователь охотно дописал то, о чём я заявил. И выглядел вполне довольным. И даже — повеселевшим. К чему бы это? Явно не к добру.
Я подписал протокол допроса, отметив, какой красивый почерк у старшего лейтенанта. Лист был заполнен без единой помарки. Не обнаружилось в тексте и ни одной ошибки. Образец чистописания.
— Разрешите идти? — спросил я и добавил: — Гражданин следователь.
— Идите, заключённый Рязанов, — ответил старший лейтенант — побластилось, что ли, — с сожалением.
— До свидания, гражданин начальник.
Старший лейтенант не ответил. В дверях я обернулся и наткнулся на взгляд, который выражал что-то вроде: эх, дурак ты, дурак, простофиля!
Я с огромным облегчением покинул кабинет, полагая, что на этом всё завершилось. И, несомненно, удачно для меня. И на дядю Ваню с дядей Пашей нахалку[107] не навесят. На душе стало торжественно и чисто. И вспомнилась та чудесная мелодия, что слышал в детстве, проснувшись ранним утром в сарае от солнечного луча. Ну, как её? Пер Гюнт Грига, вот как.
К тому же вот-вот обед начнётся. А после — завалюсь спать. Не часто такой фарт на долю работяги выпадает. Правда, не очень-то приятно под следствие попадать. Хотя бы и в роли свидетеля. Но сам напросился. Ещё тогда, когда после выстрела мы попадали на кочкастую, с гребнями замерзшей грязи, дорогу, я сообразил: это нельзя так оставить. Обнаглеют ещё пуще. Будут потехи ради расстреливать, как зайцев. Вон их как против зеков надрочили — враги! Они с нами как с врагами народа и обращаются. Поэтому и потребовал (вместе с другими) прокурора.