Хотя Кот и свободой поклялся, что рассказывает быль, я неоднократно слышал подобные байки от нескольких повествователей. И шофера были разными людьми из различных городов. Убеждён, что эта история — произведение тюремного фольклора, потому что один зек-старик утверждал: отвергнутым женихом был «золотарь», а не шофёр, и не шланг он сунул в окно, а ковш, почерпнутый из своей бочки. Может быть, подобная история и произошла когда-то, вернее всего — ещё до революции, а после стала хрестоматийной, как рассказ о Ваньке Жукове в школьных учебниках по литературе.
Однако разоблачать Кота я не решился — поосторожничал. Да и ну её, вонючую байку эту. На ней и закончился ещё один день из жизни камеры БУРа. А я, устраиваясь на чемодане, с тоской подумал, что сегодня мне отсюда не выбраться, и пожелал, чтобы хоть завтра, лучше — с утреца, прибыл на камкарьер обещанный начальником конвоя документ о наказании меня за…
Чуть задремав, проснулся, словно через меня ток пропустили, — от удара по левой ноге. Она ещё никак не заживала после вывиха, когда меня «воспитывали» в челябинской тюрьме в смирительной рубашке после суда. Я ойкнул, приподнялся и увидел удаляющегося толстозадого Красюка, того, что с фиксой. Долго не мог уснуть — сильно мозжило ушибленный голеностопный сустав. И я горестно думал: ну за что он меня истязает? Какой вред я ему причинил? То вертухаи, то блатные… Будто сговорились!
Мне вспомнилось, что подобное в моей жизни повторяется. Так же необоснованно злобно вёл себя Карзубый в заводском общежитии, словно я был давним и заклятым его врагом, Петя из бригады «чистильшиков», когда меня в неё перевали, тоже беспричинно злобствовал, а ведь впервые меня видел… Таких примеров можно было привести ещё несколько. Выходит, рассуждал я, многие люди желают причинить зло другим даже беспричинно, просто так. Почему? Потребность, что ли, у них такая?
Когда сидельцы утихомирились и со всех концов камеры послышался храп, с нар спустился Коля Интеллигент. Он подошёл к питьевому бачку, вынул из-под полы пиджака миску (вот она, недостача!), нацедил в неё воды, замочил нижнюю рубаху. И принялся её намыливать и жамкать. Стыдился он, что ли, заняться этим делом днём? Потом пополоскал её в той же мисочке. За рубахой последовали кальсоны, пара носовых платков, носки. Чтобы блатной, да ещё такого ранга, стирал себе белье — подобное я наблюдал впервые. Всегда в любой обстановке находили блатные «шестёрку» (прислугу), который брал на себя эти хозяйственные заботы. Не сомневаюсь, что даже в такой камере, где тщательно отобраны, как говорят сами блатные, раковые шейки к раковым шейкам, а петушки к петушкам, даже здесь нашёлся бы тот, кому поручили б выстирать белье блатного. Однако Интеллигент сам стирал своё исподнее и очень тщательно, не щадя своих тонких холёных пальцев.