И вот — Серёга Рыжий снова приглашает его на «дело».
Если Витька сейчас дешевнёт или дрогнет — последствия могут быть самыми крайними.
«Где же выход? — с безысходной тоской, заполонившей его, спрашивал он себя. — Где выход?»
И опять в его воображении возникла та сцена на Красноярской пересылке. Теперь я перед ними в вечной замазке. Навсегда! Нет выхода!
Ольга, вероятно, лишь дремавшая, обеспокоенно спросила:
— Куда ты, Bитя?
— Курну. Спи.
Он вышел в сенцы, нащупал на полке в ящике гвоздодёр, запутавшийся в шёлковых нитках, целая бобина их валялась с прошлых времён. Вернулся, остановился возле кровати, разделся, лёг, немного повозился в темноте и затих.
Пасмурным осенним утром Оля, разогрев на электроплитке чай и жареную с вечера картошку, тихонько позвала мужа позавтракать. Он не ответил. Она окликнула его вторично. Но он молчал — не шелохнулся даже. Тогда она, ничего не подозревая, приблизилась к нему и шепнула:
— Витя, вставай, уже двадцать седьмого…
И тронула его обнажённую руку. Она была холодна. Тогда Оля, мгновенно охваченная паническим страхом, ладонью провела по лицу мужа и громко вскрикнула. Тут же заплакала малышка.
Ольга повернула выключатель, бросилась к постели и принялась трясти мужа за плечи, глядя в его полузакрытые и словно выцветшие, без блеска, глаза. И заметила натянутую, из-за правого оттопыренного его уха, желтоватую шёлковую нить, привязанную к никелированной спинке кровати.
И тотчас больное и поэтому, вероятно, ещё более чуткое материнское сердце откликнулось: послышался шорох за занавеской, а несколько секунд спустя раздался душераздирающий вопль.
>1966–1970, 1980–1994 годы
Рассказы выправлены в 2009 году