Спать пора.
Мед хорошо расслабляет, проверено. А уснуть сразу не получится. В последние годы, когда я сильно стареть начала, ко мне Софико приходила, сон на хвосте приносила. Я для того вторую подушку с кровати и не стала убирать. И сейчас не буду. Мне здесь еще девять дней ночевать, перетерплю. А вот весной одна точно не буду. А если и буду, то… может, крылатку завести? У меня последний этаж, тварюшке здесь удобно будет?
Подумаю еще. И про новое имя подумаю, пока время есть… Чтобы на «л», как и полагается… Лидой быть не хочется, немодно это. Лариса? Луиза? Лилия? Линда? Или, может, Лия, чтобы не сильно вздрагивать в первое время?
Имена перебирать — самое оно сквозь сон.
Соседи у меня тихие, никто спать не помешает — ни Тамарка с потомством, ни те молодые, которые за стенкой квартиру сняли. У них там тоже дите, но воспитанное. Звонкое обычно, а сейчас вот болеет. Загляну к ним вечером, прежде чем к Старому ехать…
Стены в доме те еще. Слышно, как там молодая ребенка утешает. Весной познакомлюсь заново, а сейчас пусть хоть так:
— Кирюшенька, ну-ка не реви! Иди покажи маме, какая за окном радуга.
На второй подушке еще вмятина осталась — вся в кошачьей шерсти.
2
Старый тоже учудил со своей квартирой — обменял центр на окраину. Оно понятно, Старому шестая сотня пошла, трудно ему с центром управляться, там одних учреждений сколько, не говоря уже про бульвары, по которым ходят влюбленные. Сложно за всеми уследить. Так что Старый еще в восьмидесятые, как на окраине онкологический центр заложили, начал себе замену выискивать из Сторожевых покрепче и похозяйственней. Теперь Матвей за центром присматривает, а Старый себе трудный окраинный район забрал с наконец-то отстроенной онкологией. Это мне он трудный, потому как опыта не сильно много, а Старому после наших политиков-паралитиков такая работа — один отдых. Только добираться туда тяжело. Особенно сейчас, когда тело совсем подсыхать стало и память за собой потянуло.
Ну да это ничего: хоть я номер троллейбуса и перепутала, петлю вокруг района описала, пассажирам сильно повезло. Я ж, склерозница, на редкий троллейбус умудрилась сесть, из тех, что раз в полчаса из-за поворота появляются. Так что никто никуда не опоздал, на остановке под дождиком не намерзся, у девочки беременной токсикоз прошел, а у самого шофера гастрит передышку сделал. И парочка влюбленная не поссорилась, та, что впереди меня сидела. Им бы, конечно, расстаться надо, если по-хорошему. Так пусть по-хорошему и расстаются, а не через пень-колоду, на глазах у пассажиров. Пусть деточка себя красивой и любимой еще четыре дня почувствует. Она на Маню мою покойную похожа, та тоже так носик морщила, чтобы не плакать.