Стены набережной Невы и множество каналов сделаны из гранита. Из гранита изготовлены опоры мостов и колонны с бронзовыми царскими орлами, из гранита – Исаакиевский собор, самая монументальная, самая великолепная церковь метрополии из гранита и мрамора, и – казематы Петропавловской крепости.
- Петруша... Любимый... Петруша... проснись, я провожу тебя в кровать, ты устал... проснись...
Шум моря, картины дворцов, море домов, казематы исчезают постепенно как в тумане. Из далекой дали прилетают слова. Я спросонья открываю глаза.
Фаиме согнулась надо мной, моя голова лежит у нее на коленях.
Березовые дрова в камине превратились в маленькую раскаленную кучку. Окна покрыты толстым слоем льда, на который падает лунный свет.
Я – снова только пленник в глубокой Сибири.
Лампада овевает нас священным светом. Где-то трещат деревья дрова в ужасающем холоде. Гляжу на наручные часы, уже поздно.
- Я дала тебе поспать, потому что я очень люблю смотреть как ты спишь... Так же я сидела когда-то, когда ты болел, у твоей кровати, клала твою голову себе на колени и говорила с тобой, час за часом.
С трудом я снимаю одежду. Я абсолютно сонный. Я прислоняю голову к обнаженной руке девочки, целую ее еще раз в рот, в глубокий боковой вырез ее тонкой рубашечки и засыпаю снова.
Я был счастлив только в плену...
Зимние радости – зимняя спячка
Следующим утром в десять часов раздался звонок. Это фельдфебель и бухгалтер, доброволец Ганс Вендт.
Открываем папку с надписью «Еда». На самом верху лежит ежемесячный отчет по всем правилам настоящей бухгалтерии. Ни одной исправленной или стертой буквы.
Громкий стук в дверь прерывает нас. Я открываю, передо мной, в совершенно замерзшей шкуре, стоит деревенский староста из Забытого.
- Братец, мой дорогой, я сейчас же вернусь. Мне только нужно быстро заглянуть к полицейскому капитану и здешнему священнику, и потом я снова тут. Напиши мне несколько строк, капитан непременно хотел бы принять меня... речь все же идет о моей жизни, добавляет он, сияя, – я расскажу тебе чуть позже все подробно, ты удивишься, мой дорогой!
С моим листком в руке он выбегает из дому.
- Идите, пожалуйста, к пекарю Воробью, – говорю я добровольцу, – пусть он прямо сейчас идет сюда вместе с австрийцем Майерхофером. Я должен предоставить ему большой заказ. А Майерхофер пусть принесет мне точные цены на муку, миндаль, сахар и все прочее, что нужно для выпечки рождественского «штоллена»[5].
Паренек тут же убегает и вскоре возвращается с пекарем и Майерхофером. Все запыхавшиеся.
- Воробей, я хочет попросить тебя испечь примерно три с половиной тысяч особенных пирогов, и кроме этого несколько пудов выпечки. Майерхофер покажет, как и из чего это нужно делать. Подсчитай мне, сколько все это удовольствие будет стоить. Если у тебя окажется слишком дорого, я пойду к твоему конкуренту.