Нам предстоит долгий путь и придется убить много дичи, так как нас ждут женщины и дети, о которых мы должны позаботиться.
Еще один привал, и снова в путь.
Река резко поворачивает, делится на две больших протоки, из которых мы выбираем правую, потому что там должно быть больше дичи.
Темнеет, и, наконец, мы устраиваем наш ночной привал. Наш костер ярко горит в черной темноте. Мы сидим вокруг огня, и, как будто мы люди не из этого мира, бросаем такие гигантские тени на окружающую нас, заросшую, дикую тайгу. Вокруг нас устроились наши собаки, «лайки». Вскоре мужчины лежат и спят, закутанными в незаменимые бурки, точно так же, как они только что сидели или лежали. Одинокий караульный ходит вверх и вниз, охраняя нас, так как тайга ночью часто бывает опасна. Рыча и лая, то одна то другая собака иногда вскакивает, всматривается яростными, сверкающими глазами в мрак леса, где слышится треск, шипение, ворчание. Может, это медведь, лось, олень, а, может быть, и человек.
«Все в порядке!... Все хорошо! – бормочет тогда бродящий часовой протяжным басом себе в бороду, чтобы снова успокоить животных. Вдали умолкают шумы ночного, непроницаемо-черного леса, собаки садятся на кострец, несколько раз взвоют протяжно, задремлют; только их всегда бодрствующие уши шевелятся и воспринимают любой самый незначительный звук.
Совы шмыгают совсем близко у костра, улетают прочь, и в лесу слышен тогда их растянутый крик «Угууу.. угууу... ууу».
Пелена тумана обвивается от реки вверх к берегу, качается туда-сюда, окружает нас со всех сторон. Лес исчезает, и становится так тихо, что нам кажется, будто слышен шум тумана. Так проходит ночь, пока постепенно не рассветает, туман уходит и лес просыпается.
Снова разжигаем костер, мы едим, кормим собак, потом продолжаем путь. К полудню за лодкой опускается удочка с приманкой. Удивительно быстро на ней трепыхается огромная щука. Она тянет на все пятнадцать русских фунтов. Удочка снова разматывается, и опять на ней висит большая рыба. Прошло лишь несколько минут, и у нас в лодке уже тридцать фунтов рыбы.
Речное русло становится шире, теперь на берегах взъерошенный лес, видно множество берез, большие заросли ивняка, и это становится все однообразнее. Проходит час за часом.
- Стооой! Стооой! – звучит протяжный голос деревенского старосты. Гребцы замедляют ход, и наши осиновки подходят совсем близко к берегу, чтобы ощупывать длинным багром густой ивняк на берегу. Илье не понадобилось много времени, чтобы найти там дорогу, ветки раздвигаются, и продолжается изнурительная поездка. Мы тянемся вперед сквозь густой кустарник. Продолжительное время проходит, пока перед нами не раскрывается полностью поросший сверху деревьями и кустами водный путь, а потом... перед нами лежит озеро. Оно необозримо велико. Я смотрю в воду: она светлая и прозрачная, но увидеть дно нельзя, так как под водой находится непроницаемый тесно переплетенный лес водорослей. Над верхушками этого леса скользит наша лодка. Возле нас и перед нами плывут рыбы прямо-таки невероятной величины.