Медленно он подходит ко мне. Нас разделяют уже меньше трех шагов. И под обаянием мгновения я протягиваю великану, этому благородному, чистому животному, мою левую руку.
Ноздри доверчиво приближаются к моей ладони, я чувствую мягкие волоски, губы, его теплое дыхание, и... моя рука медленно гладит губы животного. Лось смотрит на мою руку, и широкий язык скользит по всей моей ладони.
Вокруг нас внимательно слушает великая тишина.
Медленно гигантский лось отворачивает голову от меня, проходит мимо меня несколько шагов, и внезапно неимоверно сильный рев с силой вырывается из его груди. Еще раз он поворачивает свои мечтательные глаза ко мне, на долю секунды они еще один раз смотрят мне в душу... и он спокойным шагом идет к болотным соснам.
Я остаюсь, неподвижный и... печальный.
Треск, грохот и глухой топот из чащи, новый, сильный рев лося, и я вижу, как стадо лосей и лосят беззаботно переходят болото. Только на минутку они смотрят на меня, нежно звучащий зов вожака, взгляд, который едва ли касается меня, и стадо удаляется за болотом, белые ноги не тонут в трясине, легко несут тяжелые, великолепные тела.
Левая рука еще влажная от языка лесного великана, правая обтягивает ружье – смерть трусливого человека.
На возвышенности, недалеко от хижины, я вижу стоящего охотника. – Лось никогда еще не чуял человека, иначе он определенно напал бы на тебя, братец. Но в этой местности человек никогда еще не был.
Конечно, траппер был прав...
Уже часто ворон, старый, мудрый ворон, кричал. Птицы готовятся к их далекому перелету, потому что солнечные лучи уже блестят в инее леса.
Небо красится в зеленовато-серый цвет и бросает в ясной дали фиолетовые, глубокие тени. Птицы в небе снова подняли свой оглушительный шум, они ссорятся, спорят, но потом они поднимаются, описывают несколько кругов вокруг родных мест, вытягивают вперед шеи, и одной стаей за другой, одним облаком за другим, беспрерывными, упорядоченными рядами тянутся от нас прочь на юг.
Долго мы смотрим вслед исчезающей стаи...
На следующий день болото тихо, последние перелетные птицы покинули его. И в лесу кряканье тоже больше не звучит. Лес тоже стал еще тише, еще более одиноким. Все внезапно как бы превратилось, стало еще более возвышенным.
Для нас двоих тоже пришло время готовиться к обратному пути. В хижине все прибирается, и наши шаги становятся робкими, как будто мы устали. Багаж снова возвращается в лодку, тяжелые железные запоры гремят у окон и двери, замки защелкиваются. Изба заперта...
Рука охотника ложится на балку. Он безмолвно прощается со своим домом.