Степан стоял там с лопатой и самодельным крестом.
Он был великаном, внешне, в копании и... в молчании.
И лопата врезалась в едва проснувшуюся землю и зарывалась глубоко.
Маленький холм, простой, безымянный крест... Березы окружают его. Они всегда будут окружать его, даже когда меня самого уже не будет.
Вплоть до глубокой ночи, до рассвета я боролся с самим собой.
Я хотел вскопать землю.
- Я хочу пить..
- Он говорит!
И при этих произнесенным шепотом словах я проснулся в своей комнате. Полный стакан стоял на столе, и я выпил его до дна одним глотком – это была водка.
И я начал пить.
- Игнатьев убил твою жену и твоего ребенка. Теперь он на конюшне, связанный. Мне убить его?
- Нет, Степан! Предоставь его мне. Но сначала я хочу выпить... Теперь у меня так много времени. Что мне делать со временем? Давай, выпей со мной, все же, выпей, Степан, ты не хочешь?
Я пил, и становился пьяной скотиной.
Игнатьев вернулся. Освобожденный из тюрьмы декретом Керенского со всеми другими преступниками, он приехал, чтобы отомстить. Однажды он уже попробовал это. Теперь это ему удалось. И Степан тоже прибыл слишком поздно...
Я снова пошел на конюшню.
Игнатьев кричит, когда снова видит меня. Его крик – это избавление для моей души, потому что я, я больше не могу кричать.
Степан пытается удерживать меня своими добродушными лапами.
- Ты же все-таки богобоязненный человек, это грех – так мучить божье творение. Будь милосерден...
- Почему ты снова и снова пытаешься помешать мне? Ты ведь знаешь, что он причинил мне. Он жил только мыслями о мести. Сотни километров прошел он, чтобы совершить это убийство.
- Но будь милосерден, Федя! Ради твоего Бога!
- Почему? У меня больше его нет!
Появились волки.
Я вытащил Игнатьева... только после нескольких дней... из конюшни и потащил... проклятого... в лес.
Транспортную колонну разгрузили полностью. Дни ужасов были уже почти забыты. Крестьяне снова пошли на поля и засеивали землю. Те, которым дальнейшая жизнь в многочисленных опустевших избах в Никитино показалась лучшей, чем в их старых, поселились в них и продолжали там жить.
Планомерно, как когда-то предписал мой приятель Зальцер, жители Забытое вместе таскали все всевозможное из Никитино. Они брали все, что им было нужно, так как это не стоило им денег; большая часть имущества была бесхозной. Полностью загрузившись, тащились они по широким просторам.
Длинный ряд деревянных крестов, выстроенных в ряд как солдаты, так лежали погребенными мои товарищи в сибирской земле. С холма они смотрели далеко за стену леса – на свою далекую родину.