Маленький остров, луг, машущие кронами, тенистые березы, я снова возвратился к нему, в центре его я долго сидел и внимательно вслушивался в молчание и шум деревьев.
И, все же, моя рука однажды схватила весло, песок громко заскрипел, и уже лодка была посреди течения. Она скользила все дальше и дальше, дни и ночи. Знакомые изгибы, пейзажи проплывали перед моими глазами, и я снова и снова искал пропавших, которых я знал еще живыми.
Но все вокруг меня оставалось немым, хотя я усиленно искал дорогу в известных мне углах и убежищах.
Я больше не находил ее.
Наконец, я схватил оружие, звук выстрела пронесся далеко за молчаливую тайгу, пока не спрятался где-то в лесу и умолк. Снова внимательно слушало мое неопытное ухо, но не слышало ничего.
Природа молчала, как и прежде.
Узкая как стрела, низкая лодка внезапно несется стремительно ко мне из-под кустарника на берегу, на корме умело гребет белокурый парень, два стрелка лежат на носу с ружьями на изготовку. Уже лодки почти рядом, светлые соколиные глаза молодых мужчин осматривают меня с любопытством, замечают мою необычную для них одежду.
- Федя! Ты ли это? Я Алеша, сын твоего друга Степана, великана! Мы все так часто говорили о тебе! Ты обещал, что придешь!
- Да, это я...
И уже юноша схватил мою изувеченную руку и поцеловал мою руку с затаенным дыханием, потом легко прыгает в мою лодку, хватает весло и ведет однодеревку к берегу.
Крохотное, маленькое место в плотном береговом кустарнике, несколько коротких ударов, и передо мной лежит известный, спрятанный фарватер, ведущий в Забытое. Плотный навес из ветвей некоторое время нависает над нами, потом внезапно остается позади. Мы в гавани. Знакомая дорога по колосящимся полям, по которой я когда-то ступал, издалека слышны человеческие голоса, между ними звенят лениво бубенчики. Тесно сжатая деревня, в высоком, массивном заборе амбразуры, тяжелые ворота открыты, маленькие, низкие избы, узкая улица, площадь, в центре ее старая, обвитая церковь. У подножия ее лежит могильный холм маленького Мити и рядом могила нашего товарища Зальцера. Теперь люди, которые не знают спешки, подбегают к нам. Мы уже окружены ими, и один голос протяжно кричит другому:
- Федя, немец, приехал...!
Я посреди радостных людей, и одиночество покидает меня, как тьма, изгоняемая светом.
Мой друг Илья, староста Забытого, пробивается с трудом через толпу, мой друг Степан, прежний каторжник, следует за ним. Мужчины останавливают дыхание, складывают руки, сначала ощупывают меня и не верят своим глазам. Их волосы растрепаны, воротники рубашек расстегнуты, теперь грудь их дышит тяжело и быстро, глаза становятся мягкими и счастливыми.