Только однажды у нее был нервный срыв, как сказал доктор, — это случилось, когда медсестра гонялась с мухобойкой за докучливыми насекомыми. Элен тогда даже прописали морфий, чтобы она успокоилась. На следующий же день после этого единственного приступа беспамятства меня навестил комиссар Шара.
— Вы знаете, месье Деламбр, мне кажется, что в этом кроется ключ, разгадка всего дела, — сказал он.
Я не стал расспрашивать его о том, откуда он узнал подробности насчет поведения Элен в тот загадочный день.
— Извините, комиссар, но я что-то не вполне вас понимаю. Несчастная мадам Деламбр действительно проявила особый интерес к чему-то такому, что находилось вне пределов ее собственной психики. Вам не кажется, что как раз мухи и могли стать тем объектом, который как бы находился на границе между сознанием и бредом?
— Вы действительно считаете ее сумасшедшей? — поинтересовался он.
— Мой дорогой комиссар, я попросту не вижу оснований для сомнений. А вы что, сомневаетесь?
— Не знаю. Вопреки, тому, что говорят доктора, мне кажется, что мадам Деламбр сохраняет весьма ясный ум… даже когда занимается ловлей мух.
— Допустим, вы правы, но как тогда объяснить ее отношение к собственному маленькому сыну? Она ведет себя так, будто вообще не считает его своим ребенком.
— Знаете, месье Деламбр, я думал и об этом. Возможно, она пытается защитить его. Как знать, а вдруг мальчик ненавидит его?
— Простите, комиссар, что-то пока не понимаю вас.
— Ну, замечали ли вы, например, что она никогда не ловит мух в его присутствии?
— Нет. Но, если подумать, то можно согласиться, что вы правы. Да, странно как-то… И все же я не вполне понимаю…
— Я тоже, месье Деламбр. И боюсь, ни вы, ни я никогда так и не поймем этого, если, конечно, вашей невестке не станет лучше.
— Доктора говорили мне, что надежд на поправку практически нет.
— Я знаю. А скажите, вам никогда не приходилось слышать, что ваш покойный брат экспериментировал с мухами?
— По правде сказать, нет, но лично мне это кажется весьма маловероятным. Вы не справлялись в министерстве авиации? Они знают все о его работе.
— Справлялся, и они высмеяли меня.
— Что ж, их можно понять.
— Вы счастливчик, если хоть что-то в этом понимаете. А я вот нет… но надеюсь, что когда-нибудь пойму.
— Дядя, а мухи долго живут?
Мы заканчивали обед и, следуя установившейся традиции, я наливал ему в бокал чуточку вина, чтобы мальчик мог окунуть в него бисквит.
Если бы Анри не был столь занят наблюдением за тем, как я наполняю его бокал до самых краев, его определенно испугало бы что-то в моем взгляде.