Море за стеной успокоилось, его шум становился все тише, пока не превратился в шелест волн об узкую кромку берега где-то внизу.
— Я виноват. Я забылся, и это непростительно. Как никто другой из сидхе, я должен знать, что ребяческая похвальба силой ни к чему не ведет.
— И все же ты хочешь, чтобы Богиня вернула тебе больше силы? — спросил Рис.
Баринтус повернулся к нему, и в глазах снова мелькнула черная грозная вода, но тут же сменилась более спокойной, более управляемой.
— Хочу. Разве ты не хотел бы? Ах, я забыл, тебя уже ожидает новый ситхен, дарованный Богиней не далее как прошлой ночью.
Голос его зазвучал резко, и шум океана стал жестче, словно его взбаламутила чья-то гигантская, нетерпеливая рука.
— Возможно, именно поэтому Богиня тебе ее и не дает, — сказал Гален.
Все повернулись к нему. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, серьезный, но спокойный.
— Не тебе об этом рассуждать, малыш. Ты не помнишь моих потерь.
— Это верно, но я знаю мудрость Богини — она заглядывает в сердца и умы глубже, чем удается нам. Если ты такое творишь, когда к тебе вернулась только малая часть силы, то что ты себе позволишь, вернув ее всю?
Баринтус шагнул в его сторону.
— Ты не имеешь права меня судить.
— Он такой же отец моих детей, как Дойл, — сказала я. — Такой же мой король, как Мрак.
— Он не был коронован страной и Богами.
В дверь постучали, и я невольно вздрогнула.
— Мы заняты — крикнул Дойл.
Но дверь открылась — за ней стоял Шолто, Властелин Всего, Что Проходит Между, Властитель Теней, Царь Слуа. Он шагнул вперед, с распущенными волосами, белоснежным плащом рассыпавшимися поверх черного с серебром наряда и мягких сапог.
Он не преминул улыбнуться мне, одарив восхищенным взглядом трехцветных глаз: металлически-золотое кольцо у зрачка, потом янтарное, потом желтое, как тополиные листья осенью. Потом улыбка его померкла, он повернулся к прочим стражам и сказал:
— Я слышал твой крик, Повелитель Моря. Я был коронован страной и Богами. Мне занять место Галена?
— Ты мне не страшен, Повелитель Слуа, — сказал Баринтус, и океан под окном снова сердито зашумел.
Улыбка полностью стерлась с лица Шолто — оно стало высокомерным, поразительно красивым и абсолютно враждебным.
— Так буду, — ответил он голосом, чуть окрашенным гневом. В глазах у него засверкали золотые искры.
Море плеснуло в окно — сильнее и злее, чем раньше. Дуэль прямо здесь не просто была нежелательна, в такой близости от моря Она грозила опасностью нам всем. От кого другого, но от Баринтуса я никак не ждала проблем. Он веками был олицетворением разума при Неблагом дворе, и вдруг… То ли я упустила свершившуюся в нем перемену, то ли все же королева Андаис, Королева Воздуха и Тьмы, держала его в рамках, а теперь я видела истинное его лицо. Последняя мысль была грустной.