Я засмеялась — на этот раз искренне.
— Почему-то меня ты раньше обходил стороной.
Он поцеловал меня в висок — как-то слишком интимно, слишком по-настоящему. Когда нам случалось работать вместе, он никогда так себя не вел. Всегда в его заигрывании чувствовалось, что все это не всерьез и не надо обижаться.
Джулиан любил прикосновения, телесный контакт. Тут мне в голову закралось подозрение, и я спросила у него совсем тихо, на ухо:
— Тебе не хватает прикосновений?
От неожиданности он споткнулся, и мы сбились с шага, но тут же, восстановив прежнюю непринужденную походку, лениво побрели дальше на свет мигалок.
— Это разве не слишком прямой вопрос для фейри? — прошептал он мне в макушку.
— Слишком, — ответила я. — Но мы вот-вот будем на месте, и я хочу узнать, что происходит с моим другом.
Он улыбнулся, но я отметила, что до глаз улыбка не дошла.
— Да, дома мне их не хватает. Адам словно похоронил свое сердце вместе с братом. А я начинаю поглядывать по сторонам, Мерри. Начинаю всерьез закидывать удочку, причем я уже понял, что мне не секс нужен, а телесный контакт. Наверное, если б мне было к кому приласкаться, я бы спокойно дождался, пока Адам перестрадает свое горе.
Я провела пальцами по плоской поверхности его живота, и он глянул на меня подозрительно. Улыбнувшись, я сказала:
— Мы тебе можем помочь, Джулиан. Наша культура не связывает ласки и прикосновения непременно с сексом.
Он рассмеялся, захваченный врасплох, коротко и весело.
— Я думал, у вас любое прикосновение сексуальное.
— Нет, не сексуальное, а чувственное.
— А есть разница?
Я еще раз погладила его по животу, другой рукой обнимая за талию.
— Да.
— И в чем?
Я нахмурилась:
— Ты не забыл, что не любишь женщин?
Он опять засмеялся и накрыл мою руку своей.
— Это да, но своими мужчинами ты не делишься.
— Каждый из них вправе самостоятельно решать такие вопросы, — сказала я.
Он поднял брови:
— Правда?
Я невольно рассмеялась от выражения его лица.
— Вот-вот, ты лучше с ними будешь спать, чем со мной.
Он закатил глаза и картинно развел руки, потом ухмыльнулся:
— Факт. — Он наклонился, улыбаясь, но сказал серьезно: — Но если я потискаюсь с тобой, Адам простит, а с мужчиной — вряд ли.
Я вгляделась в его глаза почти в упор.
— Все так плохо?
Он кивнул и поднял ту мою руку, которой я гладила его живот, к губам, целуя пальцы.
— Я люблю Адама так, как думал, не полюблю никого и никогда, но без внимания я чахну. — Он отпустил мою руку и так низко склонился к моему лицу, как только позволяла разница в росте (с учетом моих каблуков). — Это слабость, да, но мне нужны поглаживания, заигрывание, хоть что-то.