Итак, крышка саркофага повисла на канатах над полом в погребальном покое гробницы, а исследователи взяли паузу, с тем чтобы оценить ситуацию…
В гробнице, на первый взгляд, все обстояло для Картера неплохо, однако снаружи дела выглядели не так блестяще. За это время он принял целый ряд не совсем продуманных решений. Прежде всего, это касалось продления контракта с «Таймс», а также споров с Лако по поводу судьбы останков фараона. Давление на Картера нарастало. Началась бесконечная череда всевозможных дискуссий, соглашений, компромиссов и преодоления трудностей. Для человека, желавшего только того, чтобы ему дали возможность работать в гробнице, все эти задержки и помехи должны были казаться невыносимыми. Судя по всему, Картер совершенно измучился и физически, и морально, и психологически. Бесконечные затруднения и назойливые требования, исходившие от египетского министерства общественных работ и департамента древностей, чудовищная ответственность, которая легла на его плечи на этом важном этапе работ, привели к тому, что Картер сорвался в самый разгар процесса открывания саркофага.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стал, как водится, в общем‑то пустяк: египетские власти отказались дать специальное разрешение женам археологов посетить гробницу, чтобы посмотреть на саркофаг Тутанхамона. Картер воспринял данный отказ как тяжкое оскорбление, нанесенное всем англичанкам в целом и женам его коллег в частности. Как уже упоминалось, его могло ужасать и раздражать высокомерное отношение соотечественников к местным рабочим, однако он целиком и полностью разделял их точку зрения на египетских бюрократов, которые, выражаясь сегодняшним языком, попросту забыли, кто они такие и где их место. Словом, 12 февраля 1924 года Картер послушался чьего‑то дурного совета и остановил работы в гробнице. Массивная крышка саркофага так и осталась висеть на сложной системе блоков, канатов и растяжек над гробом, в котором вполне могла находиться мумия самого фараона. Разгневанный Картер направился в Луксор и в переполненном фойе отеля «Винтер» объявил о запрете, очевидно, полагая, что все разделят его возмущение подобным оскорбительным обхождением властей:
В связи с невыносимыми запретами и оскорбительным отношением со стороны чиновников египетского министерства общественных работ и его отдела древностей все мои сотрудники в знак протеста отказались продолжать дальнейшую работу по научному обследованию гробницы.
Должно быть, Картер полагал, что теперь, когда он настолько приблизился к завершающему этапу и приз вот — вот готов достаться ему, власти постараются сделать все, что в их силах, чтобы умиротворить его и вернуть к работе. Если он в тот момент вообще рассуждал рационально, то, должно быть, решил, что дело стоит того, чтобы за него побороться. Однако в то же время Картер страстно желал лично открыть гроб и явить миру чудо, которое, как он знал, ожидало его. И все же, отказываясь продолжать работы, он рисковал лишиться желаемой награды и передать ее в руки кому‑то, кого могло выбрать министерство общественных работ, чтобы завершить обследование гробницы. Наступил кульминационный момент его долгой карьеры археолога. Зачем, спрашивается, нужно было рисковать, ведь он мог лишиться всего, к чему так стремился все эти годы? В истории археологии этот случай стал первым конфликтом, который вспыхнул из‑за настойчивости египетских властей, а затем получил развитие из‑за упрямства Картера. Он явно делал ставку на то, что британские и американские влиятельные лица заставят египетские власти пойти на попятную и склониться перед его домогательствами. Как оказалось, тут он допустил серьезную ошибку.