БАМ! Ближайший покатился по лестнице. БАМ! Второй упал. БУХ. Что-то сильно ударило в руку, выбив разряженный пистолет, и я чуть не лишился сознания от дикой боли. БУХ. Удар в грудь, и меня кинуло на спину. БУХ. И что-то очень сильно бьет в лицо, в нижнюю челюсть, и я не могу кричать, захлебываясь кровью. Сознание я не потерял и увидел, как подбежавший нападающий замахнулся клинком и тут же его выронил, упал на колени и завалился рядом. Со стороны крыльца знакомо короткими очередями грохотал автомат Калашникова.
От потери крови и болевого шока я начал терять сознание, когда передо мной появился тот давнишний немец с АКМСом в руках, и, сморщившись, увидев мои раны, начал хлопотать рядом, останавливая кровь, приговаривая:
— Тихо, тихо, товарищ. Терпи.
Я не мог говорить, нижняя челюсть меня не слушалась. Вокруг уже стали собираться и галдеть люди. В последних проблесках сознания я запомнил лицо Наташи Станкевич, которая срывала зубами упаковку со шприца-тюбика…
4 октября 1853 года. Сражение уже шло третий час, и турецкие войска, пользуясь численным превосходством, перешли в решительное наступление, отжимая по фронту с занимаемых позиций два русских полка. Омар-паша, бывший австрийский генерал, перешедший на службу к турецкому султану, увидев подходящий момент, бросил по левому флангу в атаку всю имеющуюся у него в наличии конницу. Русские батареи полевых пушек были почти подавлены, и их огонь не мог нанести серьезных потерь. Наступал решающий момент битвы возле небольшого румынского городка Олтеница.
Грозный топот турецкой кавалерии, надвигающейся как горная лавина, наводил дрожь на тонкую цепочку выстроившихся солдат русского полка, прикрывающего левый фланг. Офицеры, стоящие в одном строю с солдатами, отрывистыми голосами подавали команды.
— Товсь! Целься! Первая шеренга, огонь!
Густые клубы порохового дыма на несколько мгновений закрыли от солдат надвигающуюся конницу, и мало кто успел разглядеть попадавших на землю всадников и лошадей, которые тут же были затоптаны, но это была капля в море, и конная лава неумолимой волной надвигалась на русских воинов.
Чуть в стороне, на возвышении находился молодой артиллерийский капитан, которого постоянно сопровождали четверо казаков охраны. Он долго рассматривал ход битвы в необычный по конструкции бинокль, и, выждав подходящий момент, снял черную трубку с висящего за спиной одного из охранников квадратного металлического ящика с вставленным гибким металлическим прутом, поднес ее к уху и начал что-то кричать, периодически посматривая в бинокль.