Предвосхищая его слова, сам успел предложить:
— Неплохо бы ее перегнать к вам, а то хозяева того леса найдут, будут права предъявлять, и придется потом с боем отбивать. Тем более там барыня Лизавета Семеновна, особа весьма жадная и своевольная. Я, конечно, особо не боюсь, силой отбить машину можно, опыт есть, но как-то не хочется начинать новую жизнь, пролив кровь своих соотечественников…
— Да-да, я велю оседлать лошадей.
— Ваше сиятельство, Павел Никанорович, мне, конечно, стыдно в этом признаться, но в нашем времени на лошадях никто давно не передвигается, и тут в седле я буду смотреться, как собака на заборе.
На этом мы прервались. Догадливый управляющий, который, оказывается, при генерале начинал денщиком, когда был еще молоденьким офицером, выпускником артиллерийского училища, и прошел с ним через войны и походы, поэтому пользовался безграничным доверием, уже распорядился, и в столовой нас ждал обед.
После конкретного перекуса, когда я после нескольких суток поедания сухпаев оторвался на натурпродуктах, генерал велел запрягать бричку и, после моего уточнения относительно леса, дал команду из Новоселок прихватить с собой десяток мужиков с топорами и пилами для прокладки дороги, если не получится протащить джип между редкими деревьями.
Определенное недоверие и скептицизм со стороны генерала я чувствовал, но прекрасно понимал, что вопрос слишком серьезный и со стороны графа надеяться на доверие было бы глупостью. Но при этом было видно, какое генерал получал удовольствие от всей этой ситуации и, главное, от суеты и интриги. Мне кажется, этому деятельному человеку в последнее время как раз не хватало именно этого. Он явно не дурак, как нам в свое время представляла царский генералитет советская пропаганда, и сразу смекнул, какие возможности перед ним открываются, поэтому прихватить под свое крылышко всё, что касается вещей из будущего, пока его никто не опередил, для графа Осташева стало весьма интересной задачей.
К вечеру мы выехали на дорогу, где совсем недавно мое скромное тело в первый раз вылезло из леса в этом мире. Оставив мужиков как бы отдыхать, углубились в лес. Поплутав около часа, пока я не нашел свои следы, мы уже спокойно вышли к памятному дубу, где как символ чужеродности в этом мире стоял и дожидался хозяина мой джип.
Отключив пультом сигнализацию и забравшись на водительское сиденье, я открыл дверь генералу, который с превеликим трепетом сел на переднее сиденье и осторожно прикрыл за собой дверь. Уже скорее по привычке, включив приемник, запустив с флэшки композицию «Любэ» и услышав, как из дорогущей акустики полилась музыка, поразился тому, как изменилось лицо генерала графа Осташева. К моему изумлению, по его щеке текла слеза и, заглушив звук, я услышал его бормотание: