Хватало поводов и для того, чтобы хмуриться.
Вот двое ребят затеяли драку из-за самодельного деревянного пистолета.
Разнимал дерущихся неуклюжий мальчик, плотный и рослый, со свекольным румянцем во всю щеку и в очках с такими сильными стёклами, что иногда на его лице блестели сразу четыре тёмных глаза: два нормальных и два увеличенных.
Парень он был, судя по всему, добродушный. Просто по своему складу терпеть не мог возни и крика. Лайне Антсовна подошла к драчунам — они с опаской отскочили в разные стороны, и обратилась к мальчику в очках:
— Ещё не запомнила… как тебя зовут?
Пётр… Павлов… — после некоторого молчания ответил он густым сумрачным голосом.
Ребята вокруг заулыбались — так солидно он себя назвал. Лайне Антсовна улыбнулась тоже, ничего больше не сказала, и в ожидающей тишине вдруг раздался за её спиной сварливый голос Брыкина:
— Ну вот… новый председатель совета отряда родился…
Такая зависть прозвучала в его словах, что все в палате откровенно рассмеялись.
Тут ещё поддал жару сосед Брыкина. Он с каким-то суматошным сочувствием стал допрашивать Генку:
— Слушай, а ты хотел, чтобы тебя, да? Председателем, да? Слушай, только скажи мне по правде, а тебе какая выгода? А?
Не зря старался Генкин сосед, задавая свои вопросы. Вскоре его стали называть Саша-хитрый. А потом Петя Павлов получил прозвание Петропавловский, и ребята из других отрядов были уверены, что Петропавловский — его настоящая фамилия.
За несколько дней отличился чем-нибудь чуть ли не каждый в отряде. А отряд, в котором есть особенные люди — уже не просто скопление народа, по списку, от «А» до «Я», — нет, это уже настоящий отряд — совместное соображение и совместная зоркость, превосходящие ум и наблюдательность каждого в отдельности. Вот мы идём по этой дороге, — а кто такие вы, идущие нам навстречу? Может, вы просто толпа, и все одинаковые, как шарики из подшипника? А если не так — подавайте сюда скорее ваших чудаков и удальцов, а мы выставим своих, и ещё посмотрим — кто кого перечудачит и кто кого перехрабрит!
Он всё не кончался, этот первый, самый долгий по впечатлениям день. Была ещё в предзакатный час короткая торопливая прогулка к морю.
Так случалось в Ключевском ежегодно во все три смены: хотя торжественное знакомство с морем происходило утром второго дня, всё-таки в день прибытия каждый отряд выбегал на минуту к полосе прибоя — пробовали рукой тёмную воду, смотрели на низкое, огромное солнце — и с тайным разочарованием убегали ужинать.
Чудо совершалось наутро, в десятом часу. На берегу ласкал босые пятки прогретый, ослепительно белый галечник. А волны до горизонта были глубокого сине-зелёного тона; зато ближняя вода, пронизанная танцующими светлыми бликами, казалась прозрачной, как воздух. Можно было сосчитать прожилки на каждом камне, чешуйки на каждой водоросли.