- Да ему уж почти семьдесят... – с сомнением смерила вождя взглядом дочь «невесты».
- Так и Матильде не меньше, - повторил тот же самый аргумент Петр Иванович. – Зато возможность, возможность! Она ж сама все время плачется, что вдове и жизнь не жизнь! Эх, а какой у меня тесть-то был, вот по кому я скучаю-то...
- Конечно, вы с папой только и знали, что пиво на пару пить, да футбол смотреть! – сердито ответила жена. – Петя, ну прекрати уже – ты что, правда собрался маму за этого Отелло выдавать?
- Отелло, говоришь?.. – заинтересовался сравнением Колобков. Он внимательно посмотрел на смущенно перебирающего босыми пальцами ног вождя, а потом с сожалением заключил: - Не, не Отелло. Не тот типаж. Этот не задушит.
- Ты так говоришь, как будто это плохо!
- Петер, я есть думать, что надо узнать мнений мама уважаемый Зина, - подал голос Грюнлау.
- Да, к сожалению, надо... – вздохнул Колобков. – Братва лихая, сгоняйте за бабушкой.
Пока близнецы неохотно тащились в очередные побегушки, вождь Неосто наклонился к Чертанову и прошептал:
- Скажи, Серге, верно ли я понимаю, что белый вождь Колобко сейчас обсуждает со своей женой размеры приданого?
- Почти правильно, - не стал вдаваться в подробности Чертанов. – А вы что – приданого хотите? Петр Иваныч, тут вождь говорит, что за вашу тещу надо будет еще приданое дать!
- Приплачу, сколько скажет, пусть только заберет! – не стал жадничать Колобков. – Скажи – пусть берет все, кроме яхты!.. хотя нет, стой, не говори! Будем торговаться! И вообще – скажи лучше, что он еще должен калым за невесту заплатить!
Чертанов пошевелил губами, размышляя, как бы это получше перевести. В языке мбумбу не было слова «калым». Но потом нашелся:
- Великий вождь Колобко говорит, что он не может дать приданого, потому что выдает не дочь, а тещу. Наоборот – он хочет продать ее тебе, великий Неосто, и спрашивает, сколько ты заплатишь.
- А-а-а, продать... – слегка огорчился вождь. – Это не так хорошо... Скажи, что урожаи в этом сезоне были плохие, свиньи худые, рыба ловится плохо, пальмы вянут, а Большие Шумузи ушли далеко, их не добыть...
- Прибедняется, - коротко перевел Чертанов. – Платить не хочет.
- Да пофиг, скажи – пусть даст, сколько сможет, - не стал настаивать Колобков.
Вождь задумался. Ему очень хотелось сказать, что он вообще ничего дать не может. Но показаться жадным он тоже не желал.
Вошла Матильда Афанасьевна, настороженно глядя на это ночное сборище.
- Ну? – глубоким басом спросила она.
- Матильда Афанасьевна, золотая вы наша, драгоценная, бриллиантовая! – фальшиво пропел Колобков. – На кого ж вы нас оставляете, как мы без вас жить-то будем?!